Новый Завет. Вводный курс (Лекции, ПСТБИ)
Шрифт:
Когда же возникла необходимость перевода на русский язык? Возникла она лишь только в XVIII веке. В Древней Руси не было стимулов к переводу Св. Писания на разговорный язык в первую очередь потому, что это Писание было, что называется, на слуху. Церковно-славянский язык — это язык особенный, язык, который не может быть и никогда не являлся разговорным языком ни для одной народности. Но в силу того, что жизнь государства Российского до определенных пор была церковной, Св. Писание было у всех на слуху, и никаких проблем перевода на разговорный русский не существовало — потребности такой не было.
Петр I, который в середине своего царствования (в начале XVIII в.) издал указ об исправлении славянского текста православной Библии, включил в эту программу и перевод ее на разговорный русский язык того времени. Такие попытки были сделаны еще при нем, но они не имели успеха. А вот спустя 100 лет, в 1812 г., после нашествия Наполеона, в России было образовано аналогичное британскому Библейское общество. Оно просуществовало недолго — до смерти Александра I
Библейское общество закрылось, но дело перевода Св. Писания на русский язык не заглохло, и после различных дискуссий в синодальных верхах победило предложение святителя Московского митрополита Филарета (Дроздова) приступить к переводу Писания на русский язык, но перевод осуществлялся долго. Полное издание Нового Завета было закончено лишь только в 1876 году, когда вышел полный текст перевода Библии. Перевод Нового Завета в этом полном издании 1876 г. был выполнен по изданию Эльзивиров, которое послужило основанием для печатной версии греческого Нового Завета, получившей название Textus Receptus. Вот с этого греческого (не со славянского!) текста был предпринят перевод на русский язык во второй половине XIX века. Тогда еще было неясно, насколько славянский текст и русский (синодальный) перевод — так сказать, богослужебный и профанный перевод — восходят к одной и той же редакции греческого или, как его иногда именуют, византийского текста. Хотя переводили не со славянского (т. е. не делали подстрочник богослужебного текста), но получилось, что два эти перевода — славянский и русский — взаимно друг друга дополняют. Это единственный находящийся в русском православном обиходе и переиздающийся Московской Патриархией перевод. Делались и другие попытки перевода на русский язык — еще в XIX и в начале XX вв. Скажем, перевод Константина Петровича Победоносцева — бессменного обер-прокурора Синода конца XIX — начала XX вв. Эта личность совершенно незаурядная, которая неоднократно подвергалась нападкам либеральной общественности и прессы того времени. Известно высказывание Александра Блока, что Победоносцев «распростер над Россией совиные крыла». Так или иначе, перевод Победоносцева был менее удачен и не привился. Делали попытки переводов и некоторые русские писатели — скажем, Василий Андреевич Жуковский, человек глубочайшей религиозности, переводил избранные места Нового Завета, и эти переводы публиковались. Делал переводы и печально знаменитый Лев Толстой. В полном собрании его сочинений есть образчики его переводческих трудов. Смотрите, например, как он перевел притчу о потерянной драхме: «Если пропадет копейка у бабы, то ведь всю избу выметет и ищет, пока не найдет». Или: «Иисус сказал: смотрите, бойтесь закваски православных учителей. Берегитесь и закваски старообрядцев, и закваски правительственной». И далее (притча о неправедном управителе): «Итак, сказал приказчик:…». Вот такие ляпы делали некоторые столпы отечественной секуляризованной культуры.
Всероссийский Поместный Собор 1917–1918 гг. тоже задумал приступить к переводу Писания, но осуществить эти замыслы помешала революция. Достаточно знаменит так называемый парижско-брюссельский перевод, или перевод еп. Кассиана (Безобразова). После войны в Париже возник переводческий коллектив, который возглавил епископ Кассиан. В этот коллектив входили не только православные, но и протестанты. Эти переводчики пытались предельно приблизиться к современному разговорному языку. На мой взгляд, в этом переводе много просто неудачных мест с точки зрения нашей русской разговорной речи. Может быть, сыграли свою роль какие-то дореволюционные стандарты — не будучи филологом, я не могу об этом судить, — но, во всяком случае, неудачные места там встречаются. Хотя этот перевод обладает и определенными достоинствами. Еп. Кассиан делал перевод с греческого текста критического издания Нестле начала XX в. (не путать с изданием Нестле-Алланда, которым сейчас потчует российскую читающую публику Библейское общество).
Есть переводы и новые. Достаточно широко рекламировался перевод свящ. Леонида Лутковского (также с греческого Textus'a Receptus'a). Он был опубликован в 1990 г. Этот перевод приближен к синодальному (о. Леонид и не пытался предпринять какую-то сверхъестественную новацию), но, тем не менее, он подвергался неоднократной критике со стороны ученых-филологов.
В начале 1990-х гг. вышел также перевод В. Н. Кузнецовой (уже не по Нестле, а по Нестле-Алланду — более прогрессивному, как выражаются протестанты). Этот перевод сделан по принципу: максимально отойти от синодального перевода. Делался он псевдонаучным образом и подвергся сокрушительной критике наших филологов (в том числе С. С. Аверинцева). Его псевдо-научность выразилась в том, что издатели не указали даже, с какого же, собственно, издания сделан перевод. А другую замечательную особенность этого перевода подметил С. С. Аверинцев, который обратил внимание на то, что в нем ни разу не употребляется слово «благодать». Соответствующее греческое слово «харитос» переводится как угодно, только не так. Это «благодать» — Кузнецовой явно претит. И получился такой «замечательный» безблагодатный перевод.
В предисловии к изданию канонических Евангелий в переводе Кузнецовой новоявленный исследователь текстолог С. В. Лёзов, который является поклонником теории Бультмана и переводит его труды, пишет следующее: «Удовлетворяющий современным научным критериям русский перевод Нового Завета пока что невозможен».
Тем самым наш перевод, которым мы пользуемся — русский синодальный перевод, созданный усилиями многих замечательных ученых, санкционированный свт. Филаретом Московским, этот труд пока остается вне конкуренции, что бы ни говорили против Textus'a Receptus'a (греческого оригинала, который лег в основу перевода) все наши наукообразные личности, как бы они его ни критиковали с подачи протестантов.
Этот вопрос мы предлагаем вам изучить самостоятельно по книге, которая недавно была издана и имеется в библиотеке нашего института — «Из эпохи зарождения христианства» графа Андрея Бобринского. Но все же я хочу зачитать знаменитые, ставшие классическими, тексты — вести из I–II вв.
Первый автор — Иосиф Флавий. Он родился вскоре после Вознесения Христова, происходил из знатной семьи Хасмонеев (или Асмонеев) — последней еврейской династии, основанной Маккавеями. Иосиф Флавий получил блестящее образование. По своим религиозным убеждениям он был фарисеем. Незадолго до знаменитого Иудейского восстания в 70 г. было другое восстание, в котором он возглавлял одну из повстанческих групп. В осажденном городе он сдался римлянам и таким образом попал в разряд коллаборационистов — предателей, поступивших на службу оккупантам. Иосиф Флавий попал на службу к императору Веспасиану, жил в Риме, получил римское гражданство и прославился своими литературными трудами — в первую очередь такими, как «Иудейская война» и «Иудейские древности», ставшими классическими сочинениями по истории древнего мира на все времена (их изучали даже в гимназиях). Для нас важны свидетельства, которые имеются в этих двух книгах — свидетельства о Христе и о евангельских личностях, также ставшие классическими. Тексты могли быть написаны на арамейском, но дошли до нас на греческом языке. Впоследствии они были переведены на многие языки, но единственный первоисточник для нас — греческий. Приведу самое знаменитое место из «Иудейских древностей» (книга 18). Там идет речь о войне, которую объявил Ирод Антипа (тот самый евангельский Ирод, убийца Иоанна Крестителя) против Ареты, царя Варравии. Арета (который, кстати, упоминается у ап. Павла) был отцом законной жены Ирода, которую тот бросил ради Иродиады. В этой войне Ирод потерпел поражение.
«Некоторые иудеи, впрочем, видели в уничтожении войска Ирода вполне справедливое наказание со стороны Господа Бога за убиение Иоанна. Ирод умертвил этого праведного человека, который убеждал иудеев вести добродетельный образ жизни, быть справедливыми друг к другу, питать благочестивое чувство к Предвечному и собираться для омовения. При таких условиях (учил Иоанн) омовение будет угодно Господу Богу, так как они будут прибегать к этому средству не для искупления различных грехов, но для освящения своего тела, тем более что души их заранее уже успевают очиститься. Так как многие стекались к проповеднику, учение которого возвышало их души. Ирод стал опасаться, как бы его огромное влияние на массу (вполне подчинившуюся ему) не повело к каким-то осложнениям. Поэтому тетрарх предпочел предупредить это, схватив Иоанна и казнив его раньше, чем пришлось бы раскаяться, когда будет уже поздно. Благодаря такой подозрительности Ирода Иоанн был в оковах послан в Махерон, вышеуказанную крепость, и там казнен. Иудеи же были убеждены, что войско Ирода погибло лишь в наказание за эту казнь, так как Предвечный желал проучить Ирода» [Флав. II, т. 2, с. 446–447].
Этот отрывок давно уже всем известен, но все время находились разные критики, которые считали его более поздней интерполяцией и усматривали в этом тексте явно христианскую руку. Что можно на это сказать? Во-первых, в отличие от евангельского изложения, здесь выдвигается версия чисто политического убийства Иоанна Предтечи, а не нравственного. Мы находим здесь некоторые дополнения к образу Иоанна Предтечи, уточнение места, где он был убит, и обстоятельства, последовавшие за этим преступлением. В Евангелии ничего этого нет. А. Бобринский в своей работе высказывает убеждение, что этот отрывок трудно считать интерполяцией.
Второй отрывок в тех же «Иудейских древностях» (тоже 18 книга) относится к личности Самого Спасителя. Этот отрывок еще более прорекаемый:
«Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту. Но те, кто раньше любили Его, не прекращали этого и теперь. На третий день Он вновь явился им живой, как возвестили о Нем и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне еще существуют так названные христиане, именующие себя таким образом по Его имени» [Флав. II, т. 2, с. 439].