Нож великого летчика
Шрифт:
– Ты что?
– с некоторой растерянностью спросил похититель.
И в ту же секунду Гиз кинулся на него и рванул за штанину. Раздался треск материи, мужик взвыл и отскочил в угол сарайчика. Вторым броском Гиз вцепился ему уже не в штанину, а прямо в ногу - чуть повыше ботинка.
– Убью падлу!
– заорал мужик.
Он схватил какой-то железный прут и огрел Гиза. Но ведь недаром фокстерьеры относятся к той породе псов, которых называют "прищепками". Если они вцепляются - то бульдожьей хваткой. Даже покрепче, чем бульдожья. Потом я расскажу, как Гиз взял бульдожьей хваткой французского
Гиз сжимал челюсти, мужик орал и хлестал Гиза железным прутом, после одного из ударов на боку собаки проступила кровавая полоса. Я понял, что медлить больше нельзя. То есть, как - понял? Я не думал, не понимал, не оценивал свои силы в этой ситуации - я просто рванулся, чтобы хоть что-то предпринять. Сначала я стукнул кулаком по стеклу, стекло задребезжало, похититель поднял голову, увидел мою перекошенную рожу, и на его роже отразилось глубокое изумление. А я, поняв, что через окно врываться нет никакого смысла, соскочил с плечей моих друзей, кинулся к двери и ударил по ней всем телом. Дверь оказалась не запертой - этот тип был настолько уверен в своей безопасности, что, естественно, и не вздумал закрывать её на щеколду - и я, влетев внутрь, набросился на него с кулаками.
– Сволочь!..
– орал я.
– Сволочь!..
Он сперва ошалел от моего натиска, потом попробовал и меня стегнуть металлическим прутом, но я в этот момент озверел настолько, что выхватил прут у него из рук и принялся дубасить его самого. Гиз отпустил его ногу и попятился к двери, одобрительным рыком давая мне понять, что я действую как надо, а Юрка с Димкой, вбежавшие в сарайчик вслед за мной, так и замерли на пороге, остолбенев. Наверно, они никогда не видели меня в такой ярости.
Я очнулся только тогда, когда похититель, изогнувшись и подставив мне левую руку - вернее, левое плечо - выхватил нож. Не тот, не нож Сент-Экзюпери, а нормальную финку-самоделку, большую и страшную. Я отступил на два шага, продолжая сжимать прут в руках и тяжело дыша.
– Ну. иди сюда, - проговорил этот тип, выставив финку острием на нас и глумливо ухмыляясь.
– Иди, иди.
По тому, как он держал финку, было понятно, что он умеет с ней обращаться: из своего положения он мог нанести удар снизу вверх и чуть сбоку, тот удар, от которого очень трудно защититься, даже если знаешь все приемы. Уж чему-чему, а тому, как драться на ножах и как правильно держать нож, дворовая жизнь нашего времени учила на ять. Всякий это знал, даже если в реальности не видел ни одной поножовщины и не участвовал в ней. Знал и я - и сразу увидел, что с этим человеком лучше не связываться.
Но у меня в руках был металлический прут, и я предупредил:
– Только сунься - так огрею прутом по запястью, что вышибу твой ножик!
Он усмехнулся, но вперед соваться не стал.
– Больно вы борзые, ребята, - сказал он.
– Чего вам надо? Собаку? Забирайте и проваливайте, пока я добрый.
– Еще нам нужен тот нож, который ты украл!
– выпалил Димка.
– Нож?
– этот тип вроде как задумался.
– Насчет ножа - торг особый. При себе у меня его нет. Хотите - встретимся завтра утречком?
– Хотим!
– сказал Юрка, подмигивая нам. Ведь это означало, что нам придется прогулять школу - в мои времена суббота была учебным днем, если вы не знаете.
– Во сколько?
– В одиннадцать!
– широко осклабился этот тип.
– Заметано!
– сказал Юрка.
– Где?
– Знаете пустырь под стройку за Гороховым полем? Вон там.
– А почему ты сейчас не можешь отдать нож?
– влез Димка.
– А потому что с ножом - не тот случай!
– заржал этот тип, ещё резче выставляя вперед свою финку.
– Или потягаться хотите?
"Тягаться" нам не имело никакого смысла. Мы бы ни за что не сунулись вперед, видя его выставленную финку, а он бы ни за что не попер на нас, приготовившихся к обороне, с металлическим прутом в моей руке и с Гизом, прижавшимся к нашим ногам и рычащим, злобно ощетинившись. Конечно, такой тип нас бы всех троих уложил - куда трем мальчишкам тягаться с крепким мужиком?
– но и он понимал, что, при нашем накале и готовности драться чем угодно, до конца, шансы получаются пятьдесят на пятьдесят. И что в любом случае он выйдет из схватки сильно потрепанным.
Я тоже все это понимал. Но, честно скажу, у меня подступала противная тошнота к горлу и коленки подкашивались. Мне было страшно, очень страшно. Рассказов о шпане, пускающей в ход финки по делу и без дела, мы слышали много - такой шпаны было в нашем районе пруд пруди - но сами никогда на такие "разборки", как сказали бы сейчас, не нарывались. Так вот, мне был настолько противен мой страх, и сам я себе противен из-за этого страха, что я сказал:
– Почему это - "не тот случай"? Разве долго нож вынуть и вернуть нам?
Потом Юрка и Димка утверждали что я проговорил все это не свойственным мне, наполовину сдавленным, а наполовину кукарекающим, голосом. Вполне возможно. Мне понадобилось приложить немалые усилия, чтобы преодолеть мой страх, и на моем голосе это не могло не отразиться. Но, в любом случае, я сумел задать мой безумно дерзкий - как я считал тогда - вопрос, и на этот вопрос противостоящий нам тип не мог хоть что-то не ответить.
– А потому не тот, что нож не при мне!
– ответил он (и было видно, что скорее всего он врет, но что мы могли возразить? Скрутить его силой, чтобы отобрать нож, у нас бы не получилось: ситуация была такая, что проиграл бы тот, кто первым возобновил бы драку, будь это он или мы. Да и, повторяю, нам все-таки страшно было, хоть мы и скрывали свой страх).
– Хотите обыскивайте меня... если сумеете, - он гнусно хмыкнул.
– Вот завтра мы и сторгуемся, можете вы выкупить этот нож или нет.
Говоря опять-таки современным языком, он "забивал нам стрелку". И мы не могли отказаться от завтрашней встречи, не уронив своего достоинства.
– Хорошо, - сказал я.
– Мы будем. Но чтобы нож обязательно был при тебе!
– Будет, будет!
– разулыбился этот тип.
– Вы только приходите!
Это прозвучало скорей как угроза, чем как готовность вести переговоры - мол, на этот нож я вас и поддену, вот что слышалось за его фразой. Но нам оставалось этим удовлетвориться, и мы удалились из сарайчика, пятясь задом. Я ушел последним, в одной руке продолжая сжимать металлический прут, а другой взяв поводок Гиза. Этот тип стоял не шелохнувшись, выставя финку вперед и широко ухмыляясь.