Нуар
Шрифт:
– Дело все равно придется завести, Рич, – негромко проговорил комиссар. – Ничего не поделаешь, не каждый день у нас по людям стреляют. А значит, из Эль-Джадиры тебе уезжать нельзя. Да! Ни в Браззавиль, ни даже в Касабланку. Понимаешь? Возможно, эти типы на такое и рассчитывали. Ребра христовы! Мне тот русский с самого начала не понравился. Что ты такого натворил в России, если не секрет?
– Сказал, что их Сталин – kozel. Но это, друг Даниэль, на французский не переводится, слишком страшно. Если не жалко бензина, отвези в гостиницу. До завтра обещаю никуда не выходить. Полежу, понаблюдаю за потолком, а заодно прикину, как поскорее избавить тебя от неприятностей.
– Меня?! –
Отвечать Ричард Грай не стал. Поднял воротник плаща, сдвинул мятую шляпу на нос. Город за окном съежился, превращаясь в уже знакомый тоннель, звуки стихли, гул мотора превратился в легкий шелест дальнего прибоя. Его несло по тоннелю куда-то прочь, в черный бездонный провал; вязкая вода, беззвучно вскипая, заливала глаза, заполняла рот. Ни крикнуть, ни вздохнуть. А впереди была только тьма, словно он шагнул с палубы «Текоры» прямиком в ночной зимний океан. Воды раздались, забурлили водоворотом…
И все-таки выход был – именно здесь, в Эль-Джадире. Друг Даниэль оказался и прав, и неправ. Его и в самом деле предупредили в лучших традициях головорезов-апашей. О таком бывшему штабс-капитану немало рассказывал Марселец, великий знаток бандитских нравов. Неправ Прюдом в ином. Простая азбука пуль читалась просто: «Убирайся!» Но именно этого делать было нельзя.
Из гостиницы все-таки пришлось выйти. В баре не оказалось «Фортуны», и Ричард Грай рискнул прошагать пару кварталов до ближайшего табачного магазина. Купив папиросы, выкурил одну, стоя прямо у входа. Подождал, застегнул верхнюю пуговицу плаща. Ему постоянно чудился чужой взгляд, внимательный, неотступный – но почему-то испуганный, словно несостоявшемуся убийце куда страшнее, чем его жертве.
Фантазировать можно было бесконечно, и бывший штабс-капитан, мысленно посоветовав неведомому врагу не тратить время зря, вернулся в гостиницу. Два раза провернул ключ в замке, повесил шляпу на крючок, бросил в ванную испачканный плащ.
В комнате все еще чувствовался запах ее духов.
За плащом последовал пиджак, затем пальцы нетерпеливо дернули верхнюю пуговицу рубашки. Коробка «Фортуны» на столе. Зажигалка, пепельница…
Начали!
Стопка гравюр показалась неожиданно большой. Ричард Грай прикинул, что за эти годы воспользовался хорошо если тремя-четырьмя из них. Остальные так и лежали мертвым грузом: пейзажи со старинными замками, виды небольших городов, горные ущелья с крохотными домиками на склонах. «Сухая игла» – редкая сложная техника, травление не применяется, работают шабер и гладилка. Кто-то очень старался, нанося заусеницы-«барбы» на непослушный металл.
Гравюры приходили в магазин небольшими партиями, обычно раз в полгода. Бывший штабс-капитан их честно покупал, просматривал бегло – и укладывал в папку. Продавцы, хорошо помня постоянного клиента, загодя извещали о прибытии нового товара, спешили показать, угощали прекрасным кофе, сваренным по-арабски, называли цену…
Ричард Грай отложил в сторону очередную картинку – древние руины на склоне холма. Старая, с довоенных времен… Каждый раз, сразу же после покупки, продавец делал запись в толстой тетради. Обычная процедура, так поступают практически всюду. Но кому нужны эти записи? Само собой, управляющему при составлении месячного отчета. А еще? Что, если информация шла дальше, прямиком к мастеру «сонных» гравюр, а точнее, к его заказчику?
Некто, пригласивший Родиона Гравицкого в серо-черный мир, сразу же указал на маленький город на побережье Атлантики. Из магазина же наверняка поспешили сообщить о новом покупателе. Для него же, гостя в этом ответвлении Мультиверса, это стало началом контакта, к сожалению, одностороннего. От Гравицкого, а позже от Ричарда Грая, ничего не хотели, ни о чем ни разу не просили. За перевод книги он взялся сам, после того как не дождался ответа из швейцарского издательства. Позже удалось узнать, что такового не существует в природе, надпись на обложке оказалась фикцией. Бывший штабс-капитан окончательно уверился, что разговаривать с ним не желают.
А что, если все было не совсем так? Таинственный Некто, получая отчеты о покупках, имел полное право считать, что гравюры пущены в дело. Его гость видит приятные сны – и одновременно получает послания. Они могли быть не в каждом «сонном файле», вполне достаточно, скажем, одного в год. Причем это могло быть не письмо, а указание на то, как связаться с неведомым Хозяином Снов наяву, в серо-черном «реале». Сам он, конечно, рассчитывал на более надежный вариант, допустим, на присланное «до востребования» письмо с адресом для постоянной переписки. Но у Хозяина могла быть своя опаска.
Ричард Грай, взяв пачку в руки, принялся раскладывать гравюры пасьянсом. Год к году, партия к партии. Пасьянс складываться не хотел. Он не вел учета, купленные рисунки много раз перекладывались, перемешиваясь без всякого порядка. Конечно, посланий в них могло и не быть, но проверить все-таки следовало. Невелика работа – поглядеть на очередную гравюру перед сном.
Сожалеть было поздно, как и пытаться искать упущенное во всех «файлах» подряд. Поздно, поздно! А ведь его честно пытались предупредить. «Не спешите, коллега, в этом мире умирать». Гравюра с башней на холме была куплена лет шесть назад, да так и пролежала все это время без пользы.
Оставалось взглянуть на «файлы», которые отобрала Мод. Они лежали в самом низу стопки, для верности проложенные кусочком картона, оторванного от пачки «Галуаз». Капитан советской разведки выбрала гравюры из-за несходства сюжетов. Оставалось поглядеть, только ли в этом их странность.
Ричард Грай, вернув «пасьянс» в стопку, отхлебнул воды из стакана и взялся за первый рисунок. Папиросная бумага, под ней – знакомый оттиск заусениц-«барб».
Смотрим!
Пустая комната… Наборной паркет, витраж в приоткрытом окне, на стене картина в тяжелой раме. Что на ней – не разобрать, но точно не портрет. Впритык к окошку – невысокая кушетка с подголовником и подушкой. Собственно и всё, если не считать стола и стула. Резное темное дерево, на столе – скатерть с шитым узором. И больше ничего? Ничего, если не считать непонятного предмета, пристроившегося аккурат в центре стола. На первый взгляд – деревянный пенал, очень похожий на тот, что честно служил школярам в прежние годы. В такой можно уложить два-три карандаша, ластик, перьевую ручку. Да, обычный пенал. По плоской крышке – еле заметные узоры, несколько кругляшей-пятнышек.
В уголке гравюры, правом нижнем, как и обещано, инициалы нечитаемым готическим шрифтом, точно такие же, как и на остальных рисунках.
Всё…
Он уже понял, чем гравюра заинтересовала Мод. На всех прочих были пейзажи, ведуты, морские виды, но не интерьер. Неведомый художник, наскучив немцами-романтиками, принялся за малых голландцев. Ричард Грай, разочарованно вздохнув, взялся за следующую гравюру – и тут же отложил в сторону. Точно такая же, сестра-близнец. Он покупал сразу по нескольку экземпляров, кое-что ушло на подарки, прочие так и остались в общей пачке.