Нулевой круг
Шрифт:
В тот день мимо стойки прошла низкая старуха. Я подумал: «Не пошла ли она опять на мусорную охоту?». И оказался прав! К полуночи бабка вернулась с «крупным уловом». Она притащила с собой ноги от манекена. До чего же у неё был счастливый вид. Что за странную коллекцию она пыталась собрать?
– Извините, – сказал я. – Носить мусор в комнаты запрещено.
– Какой мусор? – громко возмутилась бабка. – Это мои вещи!
– Зачем они вам?
– Не твоего ума дело!
Старуха скривила рожу и пошла в коридор, качаясь из стороны в сторону. Плевать ей было на мои запреты. А мне что делать? Не отнимать же у неё мусор силой!
Я и в тот раз ограничился пометкой в журнале.
***
На следующий день ситуацию снова разрешил её сожитель. Утром он появился в холле, волоча за собой ноги от манекена.
– Здравствуйте, – сказал он, запыхавшись, словно нёс неимоверную тяжесть, а не лёгкий кусок пластика. – Опять старая с ума сходит. Видели, что вчера притащила?
– Да уж, – ответил я.
– Тащит какие-то ноги! – прохрипел дед. – Хочет от меня убежать, что ли? Хе-хе! Да я бы сам от неё убежал, если б было можно…
– Трудно вам, наверное, – я поддерживал разговор на автомате.
– Ничего! Пока мой день – всё вынесу и выброшу!
– Сегодня ваш день…
Я проводил его взглядом и подумал: вот странное дело! Этот старик и старуха ни разу не выходили вместе. В одно утро выходил он, а в следующее она. Ночью бабка тащит мусор в дом, а на утро дед его выносит. Что за сюр такой?
И оба похожи друг на друга. Конечно, не как две капли воды, но одного роста и походки одинаково странные.
«День – он, день – она. А вдруг это оборотень? – подумал я в шутку, и всё же от этой мысли стало не по себе. – Или это один человек, который переодевается то в хамоватую бабку, то в доброжелательного, но не менее безобразного деда?».
В следующий раз, когда мимо стойки проходила старуха, я внимательно вгляделся в её лицо. Нет ли на ней грима? Настоящие ли бородавки на щеках?
Она, как всегда, ушла утром и вернулась к полуночи перед закрытием. С собой она несла что-то большое и тяжёлое, наглухо завёрнутое в чёрный пластиковый мешок.
– Что смотришь? – гаркнула она.
– Ничего, – ответил я и пропустил её без вопросов.
Даже не стал делать пометку в журнале. Знал, что чего бы она не притащила – завтра оно снова окажется на помойке. Казалось, я уже понял правила этого дома.
Но следующее утро обернулось для меня ужасом всей жизни. Я проснулся от того, что в подъезд громко постучали. Было только пять часов утра.
Я встал, отодвинул засов и открыл дверь. Там стоял коренастый мужчина в чёрной дублёнке. Его лицо напоминало морду хищной птицы: широкий лоб, густые брови, пронзительный взгляд и нос, загнутый крючком.
– Консьерж? – спросил он.
– Ага, а вы кто? – поинтересовался я.
Мужчина показал мне красное удостоверение с надписью: «Следственный комитет».
– Понятно, – сказал я. – Что-то случилось?
– Ты ночью ничего не слышал?
– Вроде нет, а что?
– Пойдём, посмотришь.
Только светало. Следователь повёл меня через двор к месту, где догнивали машины. Рядом стоял белый УАЗ с полицейской мигалкой. Под ногами хрустел лёд. Я предчувствовал, что сейчас увижу что-то страшное. И оказался прав! За старенькой «шестёркой» лежал безногий мертвец. По виду нищий. Кто-то отрезал ему ноги вместе с брюками.
– Господи! – я отвернулся и зажал рот ладонью.
– Ещё один висяк на Тенистой будет, – сказал следователь.
А другой полицейский крикнул ему из машины:
– Не будет, Николаич! Успокойся. Этот жмур просто замёрз. Ноги ему уже потом отпилили. Там видно, что резали мороженное мясо.
– И кому ноги бомжа понадобились? – спросил следователь.
– Это ты выясняй! – ответил его коллега.
– Кажется, знаю кому! – сказал я, откашлявшись, и повёл тех ребят в свой дом, к четвёртой комнате.
Там оказалось не заперто. Двое полицейских ворвались внутрь, я прошёл за ними. Бабка лежала на полу. Одетая в кофту и свою длинную юбку. В комнате был погром, будто кто-то подрался. В углу лежал надорванный чёрный мешок, из которого торчали грязные человеческие ноги.
– Вставай, мать! Разговаривать будем, – сказал следователь.
– Не могу! – еле просипела старуха. – Дед мой умер.
И вдруг я заметил, что на ней нет обуви, а из-под юбки торчат не голые стопы, а ладони с длинными пальцами.
Пожилая женщина подняла юбку и сказала:
– Вот!
Перед нами открылись руки, плечи и голова безобразного старика. Он был нижней частью её тела. Дед и бабка оказались сросшимися, будто кукла-перевёртыш. Вот почему у них были такие странные походки – они ходили на руках друг друга!
Меня бросило в жар и перехватило дыхание.
– Отрежьте его от меня и пришейте ноги! – требовательным голосом сказала бабка.
На шее старика остались багровые синяки, явно от пальцев. Она задушила того, с кем делила тело.
– Я нашла себе ноги… Понял, старый чёрт? – голос женщины постепенно угасал. – У меня будут ноги…
Бабка закрыла глаза и перестала дышать. Теперь близнецы были оба мертвы. Мне вдруг захотелось проснуться в своей консьержной комнате и обрадоваться тому, что это был кошмар. Но я не просыпался.
– Ненавижу эту дыру! – пробурчал следователь и указал на сдвоенный труп. – Если здесь что-то случается, то всегда вот такое!
Я не знал, что ответить. А он посмотрел на меня пронзительным взглядом и сказал:
– Ну что стоишь, консьерж? Вызывай труповозку!
Я стал ещё внимательнее вглядываться в лица жильцов дома. Какие же они все разные. У одного мужика была внешность, как у гоблина: нос большой и кривой. Глазки чёрные, маленькие, как бусинки – в них не заметить белков. И пальцы такие длинные, что казалось, они имеют лишние фаланги.