Нулевой пациент. Книга Первая

Эльто Эра

Андреас поднял руку и постучал кольцом о металлическую пластину, которая располагалась под ним. В доме что-то упало, послышалась пьяная брань. Через пару минут на пороге показался взлохмаченный тучный мужчина лет сорока. Человек.

— Чего надо? Я не отец этого паскуды, и комментариев не даю. Ты, с-сука, программист?

Ли невозмутимо сунул ему под нос удостоверение, и мужик отступил в тень дома. Вернее, он попятился. Покраснел.

— Прости, капитан. У меня жена умерла.

— Я знаю. Только что из больницы. Мистер Уилсон, я должен осмотреть дом.

— Опять? — взревел мужик, вращая налитыми кровью глазами. — Ваши в белых

халатах уже перевернули каждую ворсинку в моем доме. И вы еще что-то хотите посмотреть?

— Да. Я думаю, что вашим пасынком кто-то управлял. И хочу найти этому доказательства.

Мистер Уилсон выпрямился. На его лице отразилось изумление пополам с надеждой, и он попытался стряхнуть с себя дурман опьянения, но явно не смог.

— Я вам не смогу помочь. Я не заходил на его чердак, не общался с ним и вообще не смог воспитать из него мужика. Но я не виноват! Это все гены…

— Никто вас не винит, мистер Уилсон. Я могу пройти? И через пару минут приедет мой коллега, я был бы благодарен вам, если бы вы его пропустили.

Хозяин дома отступил в тень.

— Я буду на кухне.

Андреас осторожно проник в дом, закрыл за собой дверь и задержал дыхание, спасаясь от паров дешевого алкоголя. Криминалисты сказали, что в доме пахнет спиртным, застарелый и дрянной запах, как в логове алкоголика, но капитан был не готов к тому, что этот запах настолько явный. Он ближе к логову бомжа, чем к дому цивилизованного алкоголика-работяги. А еще тут пахло смертью, нищетой и отчаянием. И вот этот запах был Ли знаком слишком хорошо. Тряхнув головой, чтобы отогнать неприятные мысли, полицейский осмотрелся. В доме было темно. Он щелкнул выключателем, но ничего не произошло.

— Сгорела, с-сука, — донесся откуда-то справа голос хозяина. — Я не успел заменить. Обещал ей. И не успел.

Рыдания и рычание. Ли удержался от едкого комментария и достал из кармана куртки фонарик. После яркого солнечного дня он буквально ослеп, оказавшись в мрачных потемках старого дома. Мятые вещи. Плащ, какие-то сапоги. Женская и мужская обувь вперемешку. У входа — наспех завязанный пакет с мусором, из которого торчало горлышко бутылки. Фонарик скользнул по стенам. Обои кое-где отвалились, кое-где запачкались. Когда-то они были красивы. Лет двадцать назад.

— Томми жил на чердаке?

— А-га, — медленно ответил Уилсон. — У нас не было места, чтобы сделать ему нормальную комнату, и я отдал чердак.

Ли осмотрелся. Место было. Он насчитывал как минимум пять дверей из некогда просторного, а сейчас заваленного мусором, мебелью и какими-то коробками холла. Просто отчим не хотел видеть мальчика, к которому не имел никакого отношения. Которому не был биологическим отцом и не смог стать отцом по духу. Бил ли он его? Конечно, бил. Лупил. Пытался сделать мужиком. А сделал убийцей. Если, конечно, Лоусон права, и Томми пошел убивать, прислушиваясь к собственным мыслям, а не ведомый чужой волей.

— Я поднимусь?

— Осторожно, там одна ступенька сломана. Не упадите.

Ли подсветил себе путь фонариком и мягко поднялся по лестнице. Сломанные и скрипучие ступени он обошел инстинктивно. Оказавшись у двери на чердак, замер. Парень выжег на ней «Частная территория. Вход воспрещен». А под надписью нарисовал физиономию чертенка. У чертенка были синие глаза и длинный красный язык. Мальчик рисовал. Криминалисты говорили что-то такое и даже сделали фотографии рисунков, но решили, что они не имеют большого значения.

Взяли с отчима расписку о том, что комната останется в неприкосновенности, опечатали ее и ушли. Ли упаковал руки в тонкие перчатки, снял сургучную печать с косяка, рыжую оградительную ленту из тонкого пластика и нажал на ручку. Замок тихо скрипнул. В отличие от входной двери, за этой следили. Судя по всему, Томми это делал сам.

Капитан толкнул дверь, и та беззвучно открылась. Из комнаты пахло сигаретами, травкой и мальчишкой. Дикий запах молодости, безнадеги и жгучей депрессии, которая вытеснена в социум. Машинально протянув руку, Ли щелкнул выключателем, и комнату пронзило желтоватым, но почему-то едким светом. Единственное окно было закрашено черной краской, неровный слой которой кое-где потрескался, и оно выделялось, вычерчивалось, но света не давало совершенно. Днем и ночью парень жил в темноте. Ли был готов поспорить, что решение закрасить окно пришло не Томми.

Был конфликт. Мальчик что-то сделал. Вступился за мать? Опоздал с уроков? Прогулял их? Что-то взбесило отчима, и он лишил его единственного источника света. Замуровал его на чердаке как в подвале. Капитан почувствовал, как волоски на руках и загривке встали дыбом от напряжения и отчетливости картины, вставшей перед его мысленным взором. Он видел тень мальчика, живущего на пятачке два на два. Сколоченный из досок стол, кровать со старым матрасом, шкафы с книгами и рисунками. Трехдневный слой пыли. Судя по всему, перед выходом он тщательно все протер и убрал. Вещи лежали аккуратно. Криминалисты после работы разложили все по своим местам, оставив комнате первозданный вид. Впрочем, «комнатой» это назвать Андреас не мог. Он порадовался, что приехал раньше Хикса: вдвоем они здесь бы не разошлись, а Ли ненавидел, когда к нему подходили слишком близко. Даже друзья. Он закрыл за собой дверь и замер в центре свободного пространства. За шкафами и придвинутой к нему кроватью простиралось огромное помещение чердака. С другой стороны пробивались солнечные лучи, но настолько слабо, что Ли сделал вывод о загруженности пространства. Да и то окно, судя по всему, не мыло несколько лет. Он заглянул в щель между шкафами. Коробки, какие-то вещи. Устойчивый запах пыли, гнили и старости. Грубые стеллажи делили чердак на две части. Здесь еще теплилась жизнь. А там — только смерть.

Мальчик вырос на границе. Он примирился с ней. Примирился с тем, что вынужден выживать на двух-трех квадратных метрах. Между кроватью и столом не было места даже для того, чтобы отжаться или сделать зарядку. Он не уместился бы в высоту. Томми был высоким парнем.

Ли медленно выдохнул воздух из легких. Волна сочувствия к стрелку сметала все на своем пути. Ясный и холодный ум полицейского боролся с ней, как мог, но он не был способен победить в подобном сражении. Темные эльфы чувствительнее людей. И, оказавшись на территории дома Томми, Ли почти понял, почему тот схватился за оружие.

Над столом, кроватью, на дверцах шкафа висели рисунки. Грубая ручка и карандаш. Весь рисунок карандашом, а ручкой вычерчены синие глаза. Люди, демоны, звери, чертята, даже деревья с глазами. Парня явно не отпускало. На нескольких рисунках Ли заметил изображение Анубиса. Почти все проходили через увлечение египетской мифологией, она становилась точкой входа в любой мистицизм. Томми увлекался магией? Или соотносил собственную судьбу с мифологией?

Интересно, криминалисты изучили все эти рисунки?