Нулевой пациент. Книга Первая

Эльто Эра

16 мая, вторник

Госпиталь им. Люси Тревер

Операционное крыло

— Давление у темных эльфов выше. В нормальном состоянии 130 на 90. В возбужденном — 220 на 150. Критические показатели для темного эльфа — все, что выше 280 и все, что ниже 80. Для них 80 на 60 — все равно что у человека 40 на 20. — Генри негромко говорил это в маску, рассекая скальпелем податливую плоть молодого мужчины. Аркенсону удалось сформировать команду, состоящую из темных существ, и начать передачу своих знаний

Лие. Офелия ассистировала на операциях, открывая для себя мир, к которому до текущего момента она лишь прикасалась. — Обратите внимание на то, как выглядят органы, доктор Лоусон. На первый взгляд ничем не отличается от человеческих. Но если присмотреться?..

— Цвет, — спустя несколько секунд проговорила она. — Они чуть ярче. И… — Она глубоко задумалась, склонившись над распахнутой грудной клеткой. — Мне кажется, или органы пропорционально больше? Процента на три. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаетесь. Сердце и легкие больше. Если вы посмотрите на сосуды, они тоже плотнее, похожи на резиновые трубки. Разница очевидна, если ее искать. И совершенно непрозрачна, если вы не подозреваете, что перед вами не человек.

— Поразительно.

— Они устойчивее к любому воздействию. Быстрее регенерируют. Дольше живут. Но к современности и они начали болеть и медленно себя убивать с помощью наркотиков. А еще для них смертельна кровопотеря. В какой-то степени она более опасна, чем для людей. В виду повышенного давления, повышенного объема крови, а также потребления. Тут интересный парадокс. Если человек и темный эльф получат структурно одинаковые раны и потеряют одинаковый объем крови, например, литр, эльф умрет с большей вероятностью. Есть еще кое-что — особый металл.

— Храмовое серебро, - кивнула Лия, почувствовав себя увереннее.

— Верно, — кивнул хирург, продемонстрировав ей белое сияющее лезвие скальпеля. — И оно же используется для наших инструментов. Оно приостанавливает регенерацию. Без него оперировать темного эльфа было бы сложно, а любого обращенного практически невозможно. Даже ранорастяжители не спасают. Ткань заживает вокруг них, оставляя чудовищные шрамы. Я пробовал.

— Никогда о таком не слышала.

— Это старый военный опыт. Конец прошлого века. Лучше вам не знать.

Лия кивнула, соглашаясь. Генри ловкими движениями рассек ткань, обнажая сердце.

— И даже темные существа болеют. У этого эльфа, например, порок митрального клапана. Еще столетие назад эльфы не сталкивались с подобным. А сейчас почти также часто, как и люди. В основном это касается полукровок всех ступеней. Благодаря препаратам нашего общего друга мы можем проводить такие операции.

Офелия промолчала, завороженная. Ей приходилось оперировать темных существ и раньше, но никогда не удавалось как следует заняться особенностями их анатомии. Все прошлые операции проводились в полевых условиях. А здесь, в госпитале, она отдавала подобные случаи темным существам врачам. Аркенсон ловко орудовал инструментами, негромко прося медсестру подать тот или иной прибор.

— Обратите внимание, доктор Лоусон, — к концу операции сказал он, бросив на нее внимательный взгляд. — Я уже говорил вам об этом, но хочу подчеркнуть. Я люблю медицину за ее парадоксальность. Мы с вами говорили о разрушительном воздействии храмового серебра на ткани темных существ. Но. Если мы хотим, чтобы швы зажили правильно, я говорю о швах внутри тела, а не на коже, кожа заживет при любых обстоятельствах. Так вот. Если мы хотим, чтобы швы

зажили правильно, мы берем кетгут, созданный в лабораториях Темного Храма. Кетгут с добавлением храмового серебра. Он неотличим от обычного. И даже если кто-то из наших коллег-людей его использует, ничего не случится, для людей этот металл не опасен.

— Как это работает?

— Как вы знаете, — продолжил Аркенсон после того, как медсестра-светлая эльфийка промокнула его лоб, покрывшийся испариной от напряжения и усталости, — регенерация внутренних тканей и кожного покрова у темных существ проявляется по-разному. Кожа заживает стихийно, быстро. В ряде случаев почти мгновенно. Внутренние органы - не так. Храмовое серебро стабилизирует процессы, где-то замедляя их, а где-то ускоряя. И в случае правильной концентрации металла в конечном итоге он растворяется в теле.

Офелия посмотрела на Аркенсона поверх пациента.

— Растворяется в теле?

— Именно так.

Генри выпрямился.

— Зашьете?

— О да.

***

Домой доктор Лоусон добралась на час позже, чем планировала. После операции с Аркенсоном ее вызвали к критическому пациенту. Она спасла бедолаге жизнь, но к концу с трудом держалась на ногах. Бросила машину у больницы, вызвала такси. Чуть не уехала к себе, в последний момент вспомнив, что адрес у нее теперь другой. Пришлось оплатить два счетчика вредному водителю. Она опоздала на ужин. И не знала, что ждет ее дома. Желание развернуться и уехать в свою уютную квартиру росло, останавливало только то, что его диктовала накопившаяся усталость. Хотя Рамон в последние дни был не самым приятным сожителем. Он готовился к суду, который должен был состояться завтра, и то проваливался в черную меланхолию, не реагируя на внешние раздражители, то цеплялся к Офелии по поводу и без. Она старалась не обращать внимания, но, чтобы игнорировать нападки, нужно иметь на это силы.

Офелия поднялась в квартиру Рамона, открыла дверь своим ключом и осмотрела пространство, инстинктивно ожидая нападения. Эверетт был дома. Он стоял у плиты. Повернулся к ней в тот момент, когда дверь отворилась.

— Я поел без тебя, — прохладным тоном сообщил мужчина.

Офелия бросила сумку на тумбочку, разулась и медленно опустилась в кресло, избегая взгляда Рамона. На обеденном столе валялись документы. Он явно готовился к заседанию. И что-то шло не так. От Эверетта волнами расходилось раздражение.

— Меня вызвали…

— Я не спрашивал, - прервал он, сопроводив резкую фразу коротким жестом. — Опоздала и опоздала. В конечном счете в этом городе никто не обязан соблюдать договоренности. Это личное дело каждого.

На мгновение она засомневалась, вступить ли в полемику или промолчать. Выбрала последнее. Он мог вспылить в любой момент, а ей хотелось только покоя. Добраться до постели и уснуть в гордом одиночестве. А завтра пройдет заседание, и он успокоится. Обязательно успокоится.

Рамон приготовил чай. Достал одну чайную пару. Помедлил. Вытащил вторую и поставил обе на стол, сдвинув документы. Офелия подняла на него неопределенный взгляд, который должен был выражать скупую благодарность, но вместо нее сверкнул безразличием. Эверетт медленно опустил чашки на стол, выпрямился и сделал несколько шагов к ней.

— От тебя пахнет трупами, — возвестил он.

Она удивленно изогнула бровь. Встала.

— Схожу в душ.

Она успела дойти до двери в тот момент, когда пальцы Эверетта сомкнулись на ее запястье.