Нулевой потенциал
Шрифт:
В этот момент вошел худощавый человек. Он осторожно притворил за собой дверь и сказал:
— Сэмми, ты пьян.
Счастливчик и Горилла встали, чтобы, дружно взявшись, выкинуть его за дверь.
Пан небрежно махнул ногой, в которой была бутылка виски, и сказал:
— Пусть остается, ребята. Это мой врач. Его зовут Бедоян. Меня когда-то звали Сэмми, еще до того, как эта непотребная баба — жена Магуайра — назвала меня Мемом. Хотите выпить, Арам?
Доктор Бедоян оглядел комнату.
— В чужой монастырь со своим уставом
— Меня зовут Пан Сатирус. Я переменил имя.
— Ты многое переменил, — сказал доктор Бедоян и вынул из кармана стетоскоп. — С каких это пор ты решил заговорить?
— Я не мог не заговорить, — ответил Пан. — Я летел быстрее света…
— В этом я не разбираюсь. Я терапевт. Ты здоров, Сэмми. То есть Пан. — Врач посмотрел на шимпанзе, а потом на обоих моряков и улыбнулся. Затем он подошел к двери, чуть приоткрыл ее и сказал: — Мистер Макмагон, можете подготовить заявление для прессы. Космический полет не имел вредных последствий. Однако, между нами, я был бы вам весьма признателен, если бы вы достали нам бутылку марочного виски. У моего пациента подавленное состояние.
Из соседней комнаты донесся голос одного из агентов:
— Не хотелось бы мне увидеть его в приподнятом… Но тут врач закрыл дверь.
— Марочный виски! — сказал Горилла Бейтс.
— Правительство заплатит, — заметил доктор Бедоян. — Пан… нечестивец, это имя идет тебе… ты хотел сказать что-то умное относительно дара речи…
— Только то, что я регрессировал. Я испытываю неодолимую потребность говорить как человек. Я не удивлюсь, если у меня выпадет шерсть, а большие пальцы ног перестанут гнуться. Я регрессировал оттого, что превысил скорость света.
— Наверно, надо говорить «деградировал», но в общем это не играет роли, — сказал доктор Бедоян. — А может быть, ты, наоборот, развился?
— Эволюционировал? Вряд ли. Общеизвестно, что шимпанзе более развиты, чем люди.
Доктор Бедоян удовлетворенно хмыкнул.
— Пан Сатирус баллотируется в президенты.
— Вот уж нет, — сказал Пан. — Ответственность большая, а толку никакого. Кстати, мне понравились волосы его жены.
— Постой-ка, — сказал доктор Бедоян. — Ты не представил меня своим друзьям.
— Мичман Бейтс, радист Бронстейн, доктор Бедоян… Сколько чинов-званий! Чем мы теперь займемся, доктор?
— Зови меня Арам, — сказал врач. — Я не знаю, как нам теперь быть. Меня послали обследовать тебя и…
Бедоян замолчал.
— Обследовать здоровье тела или… духа? — мягко спросил Пан.
— И то и другое, — сказал врач. — Ты, по-видимому, нахватал столько государственных тайн, что представляешь серьезную опасность для США.
— Как заставить космический корабль лететь быстрее света?
Доктор Бедоян кивнул.
— Вот именно, — сказал он. — И корабль, который тебя выловил, тоже совершенно секретный.
— Вот вы зубоскалите, — сказал Горилла Бейтс, — а у нас из-за этого ребят никогда на берег не пускают. Офицерам-то еще ничего, а матросам иногда позарез надо вот этого. — Он взмахнул бутылкой. — И еще кое-чего, — добавил он. — У вас есть жена, доктор?
Доктор Бедоян покачал головой. Он подошел к окну и выглянул наружу. Флоридавилль во всей своей немудреной красе разлегся от отеля до сверкающего моря.
— Пан, — сказал врач, — лучшего местечка для посадки ты, разумеется, выбрать не мог.
— Я его не выбирал; мы здесь сошли на берег с МА. Врач вздохнул.
— Тебе и знать-то не положено, что «Кук» — это МА. И вообще, что существует МА. Им пришлось сказать мне об этом, чтобы я мог явиться сюда и разузнать, что тебе известно и кому ты собираешься это сообщить.
Счастливчик Бронстейн рассмеялся.
— Он говорит МА, потому что мы так говорим, док. Он не знает, что это означает.
— Это должно означать «МИНОНОСЕЦ-АВИАНОСЕЦ», — сказал Пан. — Потому что на нем есть несколько самолетов, и еще потому, что у него длина и скорость как у миноносца. Но если переставить буквы, то это уже будут «Атомные мины».
Мичман-минер Бейтс вскочил с кровати, на которой он разлегся.
— Что за черт, кто тебе это сказал? — спросил он. — Даже Счастливчик ничего не знает об…
Он запнулся.
— Это точно, — подтвердил Счастливчик.
— Я регрессировал, — сказал Пан Сатирус, — но не до конца. Я еще могу пользоваться зрением и мозгом, который унаследовал от предков. Даже если я и треплюсь целый день, и, признаться, устаю от собственного голоса. Горилла, ведь на палубе лежали мины! А тому, кого пять с половиной лет мотали по всяким атомным лабораториям и ракетным базам, определить, что они предназначены для атомных зарядов, проще простого. Там есть еще такие…
— Заткнись, Пан! — сказал Горилла Бейтс. — Тебя поставят к стенке и расстреляют.
— Горилла, ты рассуждаешь как бесхвостый макак, — сказал Пан. — Если от меня узнают, как летать со сверхсветовой скоростью, русские будут выглядеть как мартышки. Как макаки-резусы.
— Иногда мне кажется, что у тебя расовые предубеждения против этих резусов, — сказал Счастливчик.
— Гигантский резус почти так же умен, как любое другое известное мне животное, — заметил доктор Бедоян. — Впрочем, с бабуинами мне не приходилось иметь дела.
— Это две самые глупые ветви среди множества приматов, — сказал Пан. У него был слегка рассерженный вид. — Я полагаю, доктор, что, как всякий человек, вы по простоте приняли послушание и покорность за ум.
— Пусть будет по-твоему, приятель, — согласился доктор Бедоян. — Ладно. Я выполню свой долг перед родиной. Если ты согласен выдать свой великий секрет… что такое ты там сделал с космическим кораблем… я уполномочен предложить тебе все, что пожелаешь.
— Кем?
— Генералом Магуайром.