Нулевой уровень. Книга первая
Шрифт:
Таинственная сущность
Ведущая прогноза погоды не обманула – утро выдалось ясным и безветренным. Прохладный воздух сочился на кухню через приоткрытое окно, на плите шкварчала яичница, а в гостиной тихо бубнил телевизор.
Когда рассвело и небо из темно-синего превратилось в прозрачно-голубое, Клетиан надел куртку, попрощался с Капсой, проводившей его до двери, и вышел. Из соседних подъездов сонно здороваясь появлялись другие работяги и клерки.
Технический район, где Клетиан Шин прожил всю свою жизнь, был окружен стеной, над которой выглядывали пирамидальные
Но именно сегодня он об этом подумал.
Он представил, что случилось бы с Внешним кольцом, если бы Ядро города – технический район – перестало существовать. Через сколько поколений поселенцы выродились бы? Сколько лет они смогли бы поддерживать комфортную жизнь, к которой так привыкли? Ведь именно техники делали комбайны и трактора, которые вспахивали поля и собирали урожай, писали программы для управления водонапорными и электростанциями, создавали телевизоры, электрочайники, компьютерные мыши и сами компьютеры. Они неустанно трудились на общее благо, отправляя все самое лучшее за стену.
Так значит, Ядро важнее всего остального? Тогда почему нас так мало? Почему нам так редко дают разрешения на зачатие детей? Ведь мы находимся в центре каждого города, а значит, мы – главные. И все-таки…
Клетиан задумался, что случилось бы с ним и его соседями, если бы поселенцы перестали существовать. Мир стал бы тусклым и неприветливым без музыки, которую они пишут и фильмов, которые они снимают. Он стал бы безвкусным без сладостей, что выпекают в их кондитерских, без овощей и фруктов, которые они заботливо выращивают, без морской утвари, что ловят автоматизированные рыбацкие лодки.
Мир превратился бы в твой самый плохой день, в котором больше нет надежды.
Поселенцы всегда заставляли его улыбаться и верить только в хорошее. Было в них что-то такое, что пробуждало в нем лучшие чувства. И не важно, что за всю свою жизнь Клетиан не встречал ни одного поселенца. Главное, что они были где-то там, за стеной. И иногда, если открыть среди ночи окно и прислушаться, можно услышать их невнятную речь, смех и мелодии, стекающие туманом по округлой вершине стены.
Временами Клетиан восхищался, как в их мире всё правильно устроено. Всё было на своих местах, «для каждого ключа находилась подходящая замочная скважина», как говорил его дедушка.
Троллейбус тряхнуло на стыке моста через узкую речушку, разделяющую технический район на жилую и производственную части (вторая была значительно больше). Клетиан отвлекся от размышлений, уставился в окно поверх голов других сонных техников (сборщиков, операторов, инженеров, наблюдателей и контролеров). Невысокие бежевые и бледно-бирюзовые жилые дома закончились и начались слепые корпусы фабрик и заводов – абсолютно гладкие зеленоватые стены без окон и с множеством входов и выходов разного калибра. Они были высокими, и если забраться на крышу, возможно, получится хоть глазком увидеть, что творится на той стороне, у поселенцев.
От остановок к производственным корпусам шагали неторопливые бесцветные фигуры. Клетиан вдруг подумал, что в отличие от поселенцев, техники носят одежду приглушенных тонов и стараются не выделяться.
– Ничто не должно отвлекать от работы, – говаривал его дедушка, когда Клетиан был совсем малышом. – Если наладчик станков будет думать, какую рубашку себе купить, красную или желтую, долго ли он проработает на заводе? Вот именно – выпрут его в первый же день!
Клетиан хорошо помнил наставления дедушки. Он был строгим, внимательным и до глубокой старости сохранял ясный ум. Когда родители умерли, он какое-то время был с Клетианом, а затем переехал.
Троллейбус снова тряхнуло, на этот раз из-за поспешного старта от остановки. Двери лязгнули, электромоторы загудели, пассажиров в едином порыве качнуло назад, когда троллейбус набирал скорость. Клетиан услышал копошение у двери, и заметил вспотевшие залысины Магорыча – он пробирался к задней стенке. Увидев друга, он заулыбался и дал знак, что не может подойти к нему ближе.
Троллейбус пришел вовремя. На проходной девятого корпуса пропуск привычно пискнул, когда Клетиан провел им по считывающему устройству. И день этот прошел без единой зазубрины, даже Магорыч вел себя пристойно – всего пять раз отвлек его до обеда, и три раза после (на полный желудок ему было лень подниматься со стула).
Когда же прозвенел звонок, и все начали собираться домой, Клетиан застыл, глядя на темный экран компьютера, в котором отражалось его худое испуганное лицо. Большие глаза запали, бодро торчащая чёлка обмякла и рассыпалась по лбу, большие уши и маленький рот сползли едва ли не до выступающего вперед подбородка.
Клетиан сглотнул со щелчком – на длинной тонкой шее заходил кадык.
Магорыч всё-ещё копошился за перегородкой, пытаясь привести рабочий стол в порядок. Он пыхтел и тихо ругался, когда укатывалась ручка или скомканный листок летел мимо корзины для бумаг.
Клетиан собрался с силами, встал, взял куртку под мышку и ссутулившись пошёл по длинному узкому проходу между отсеками.
В коридоре он повернул не налево, как обычно, а направо. Дошел до лифта, нажал кнопку седьмого этажа, вошел внутрь, а когда дверь распахнулась вновь, увидел вход в приёмную Залимана. От него веяло бездной холода.
Клетиан поёжился, пересилил себя и постучал.
– Шин, это ты? – прозвучал приглушённый голос Залимана из интеркома.
– Да, – Клетиан нажал кнопку для ответа.
– Подожди минутку, – голос шефа звучал высоко и звонко, будто он пытался сдержать рвавшийся помимо воли крик. – Я тебя приглашу.
– Хорошо.
В тесной приёмной у стены стояли в ряд жёсткие стулья с деревянными спинками. Клетиан сел на дальний от двери Залимана стул, попытался устроиться поудобнее, но дерево врезалось между лопаток.
Прошла минута, за ней вторая, а Залиман так и не пригласил его войти. Это настораживало. Шеф любил точность, и за это его уважали операторы и остальной персонал девятого корпуса.