Нулевой вариант
Шрифт:
«Самоуверенный сукин сын, – устало прикрыв глаза, подумал я. – Ничуть не сомневается в успехе. А сколько апломба… падла!!! Хотя… выбора мне они практически не оставили. С их точки зрения… Во, блин, на сон потянуло! Не иначе в питье снотворное наме… шали… ша… ли… ша…» Тут мысли мои окончательно спутались, и я незаметно для себя уснул.
6
После победы «голубой революции» в стране творилось черт-те что! Формально она считалась «свободной демократической», а на практике являлась бесправным сырьевым придатком западного мира. Слово «русский» обозначало страшное ругательство, а «православный» – уголовное преступление. Извращенцев объявили нормальными, а нормальных – извращенцами. На телевизионных экранах гнусно чмокал новый
Я осторожно крался по темной зловонной улице. Вдоль дороги валялись обглоданные кости «неблагонадежных», убитых во время вчерашней зачистки. На стенах красовались групповые портреты Файдара и Моисейкина, совокупляющихся на трибуне Кремлевского дворца съездов. Из развешанных повсюду динамиков неслась суетливая мелодия «Семь сорок», провозглашенная государственным гимном. Внезапно прямо передо мной соткался из воздуха господин Либерман – припудренный, с подкрашенными ресницами, в черных колготках и мини-юбочке.
– Ты не оправдал наших надежд, пра-а-а-тивный! – жеманно пропищал он. – Отказался от поста председателя комитета «по защите прав некрофилов», не посещаешь публичные казни, не ешь человечину, не употребляешь наркотики. А вчера прилюдно обозвал «педрилой» премьера Моисейкина. За означенные злодеяния Высшей Революционный Трибунал в моем лице приговаривает тебя к смертной казни через растерзание. Приговор будет приведен в исполнение немедленно!
Либерман взмахнул надушенным платочком, и со всех сторон ко мне ринулись черные человекообразные существа с когтистыми лапами и красными, горящими глазами.
– Ату его. Ату! – тоненько вопил масонский эмиссар, причем на голове у Сэма вдруг выросли козлиные рога, нос превратился в свиной пятачок, а из-под юбки вылез длинный облезлый хвост с репьем в мохнатой кисточке.
– Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешного! – истово прошептал я, осенившись крестным знамением. В тот же миг вся нечисть с визгом провалилась в тартарары, исчез испоганенный город, пропал мерзкий «гимн»…
…Цок… цок… цок… цок – мерно застучали подковы по каменной плитке. Я открыл глаза. За окошком полностью стемнело. Под потолком камеры тускло светила запыленная лампочка. В коридоре продолжал вышагивать охранник. – Цок… цок… цок… цок…
– У-у-уф! – облегченно выдохнул я. – Пригрезится же эдакая гнусь!
Затем посмотрел на не отнятые при захвате часы. Половина первого ночи. В лагере, разумеется, уже все спят, однако… здешний босс разрешил беспокоить его в любое время суток. Ну что ж! Воспользуемся любезным предложением заокеанского гостя!
Поднявшись с нар, я подошел к железной
– Эй ты, часовой!
Цоканье прекратилось.
– Да, да, ты! Пойди сюда!
С обратной стороны к «кормушке» приблизилась плоская физиономия с перебитым носом:
– Чего надо?!
– Немедленно свяжись с Либерманом и передай – я принял решение! Но названные им условия меня не вполне устраивают. Короче, нам надо срочно встретиться и обрести консенсус.
– Консе… чего?! – изумилась физиономия.
– Договориться, осел! – рявкнул я. – Давай звони в темпе!..
– Господин Корсаков, вы просите слишком многого!
– Гм! А вы, помнится, уверяли, что за ценой не постоите!
– Разве?! Извините, не припомню!
– По крайней мере, смысл был именно таков!
– Да, Дмитрий, конечно. Но пятьдесят тысяч долларов в неделю это, согласитесь, чересчур!
– А десять тысяч – мало! Доллар последние годы падает. К тому же я не Витя Ерофейкин, за гроши не продаюсь… Впрочем, только ради вас… сорок пять тысяч!
– Майор, поимейте совесть!
– Ха, кто бы говорил!..
Вот уже битый час мы с Либерманом ожесточенно спорили по поводу цены моего предательства. Торг происходил в центре лагеря, в подземном бункере под двухэтажным кирпичным зданием, где в прежние времена размещался… штаб! Да, подготовка легионеров «голубой революции» производилась на территории бывшей воинской части, расположенной посреди глухого леса в Н-ской области. В начале девяностых годов часть тихо скончалась из-за отсутствия финансирования. Казармы обезлюдели, обветшали. Плац зарос травой. А жители окрестных деревень растащили все мало-мальски ценное, что не успели или не смогли вывести военные. Одно время здесь пытались обустроить какие-то склады, но не особо преуспели. А потом территорию выкупил иностранный инвестор Либерман «для создания туристической базы отдыха и спорта». И теперь часть возродилась вновь (хоть и для иных целей). Трехметровый бетонный забор с колючей проволокой, сторожевые вышки с автоматчиками, добротно отремонтированные казармы, сияющий зеркальной чистотой плац, превосходно оборудованная полоса препятствий и многое-многое другое. Когда я, как описывалось выше, известил эмиссара о готовности стать иудой, он радушно пригласил меня в бункер (правда, под усиленным конвоем), усадил за стол, угостил сигарой, кофе с коньяком, вежливо предложил обсудить условия, и… пошло-поехало!
С самого начала торга Сэм удалил конвойных за дверь, положил на стол известный читателю «стечкин» и сказал:
– Я вам, безусловно, доверяю, Дмитрий, но учтите, у меня великолепная реакция, и я считаюсь одним из лучших стрелков армии США, а также чемпионом по рукопашному бою закрытых соревнований «зеленых беретов».
– Ага, доверяете! – желчно усмехнулся я. – Оно и видно! Не лучше ли пригласить конвой обратно, для полной гарантии?! Тем более мы все равно не одни, – я кивнул на молчаливого человека в белом халате.
– Наш разговор не предназначен для посторонних ушей, – мягко возразил Либерман. – Доктор Морис не в счет. Он ни слова не понимает по-русски. А «гарантий» мне вполне достаточно, – американец недвусмысленно покосился сперва на пистолет, затем на свой кулак с намозоленными костяшками.
Итак, это было час назад, а теперь…
– Послушайте, Корсаков, но проявите же благоразумие!!! – эмиссар раскраснелся от возмущения, однако в черных глазах потаенно горели победные огоньки: раз пленник торгуется, значит, вопрос в принципе решен. Остается лишь установить приемлемую цену…
– Тринадцать тысяч и ни цента больше!
– Вы издеваетесь, капитан?! Профессионал моего уровня…
– Ладно, из уважения к вам – четырнадцать!
– Тридцать пять!
– Четырнадцать с половиной…
– И-эх! Тридцать!!!
– Пятнадцать тысяч ровно! – отрубил Либерман, и по его лицу стало ясно – больше он не уступит!
– Хорошо, уболтали, – нехотя сдался я и спросил: – Договор будем кровью подписывать?!
– Шутите, майор! – улыбнулся Сэм. – Люблю юмористов! Нет, никакой крови. Обычный бумажный контракт. Деньги будут перечисляться на именную пластиковую карточку, но сперва… Вам придется пройти небольшую проверку…