Нулевые, боевые, пенсионные. Книга 3. 2000–2010 годы
Шрифт:
А потом Эдик и повез нас кормить. Вкусно, аппетитно, от мазареллы до красной рыбы… И в Люксембургский сад, в любимое место парижан, где гуляют, флиртуют, любят и страдают. Именно сюда приходили великие страдальцы – поэты Бодлер и Верлен. Поль Верлен часто тосковал и хандрил, и спрашивал самого себя:
Откуда кручинаИ сердца вдовство?Хандра без причиныИ ни от чего…В Люксембургском саду деревья, боскеты,
Да, забыл написать, как трудно добирались до Люксембургского сада. Эдик никак не мог выехать на нужную улицу к саду, названную в честь знаменитого французского физика и химика, и недоуменно кричал:
– Где Гей-Люссак?!
– Жопа, ты на нем стоишь! – без всяких сантиментов обозлилась Ще, напомнившая, что лев далеко не мирное животное и может иногда угрожающе рычать.
Я напряг память и вспомнил, что в школе мы, кажется, проходили какого-то Жозефа Гей-Люссака, который вывел закон, согласно которому коэффициент расширения всех газов одинаков. Короче, жопа-Люссак со своими газами…
Пока искали Гей-Люссак, позвонил Миша и сообщил отцу, что он женился в третий раз (потом Светлана, чтобы не путали с мамой, переименовалась в Еву). Миша предложил выпить за брак. Мы вернулись на Инкермана (тут Эдик не спрашивал, где памятник лошади?)
и отпраздновали это событие ужином с шампанским (тогда мы не знали, что надо было пить не сладкое шампанское, а исключительно горькую водку).
15 апреля – предпоследний парижский день посвящен Версалю. Эдик плавно катит по дороге А-13 и проскакивает место назначения, пришлось поворачивать назад. В Версале провели около двух часов и не заходили в главный дворец, зато погуляли по парку, который создал Ленотр, мастер перспективных построений со множеством бронзовых и старомодных статуй. Территория парка около 100 гектаров. В один день не обойдешь. Здесь устраивались королевские праздники и театральные представления. Все это было в Версале, лет 100 или 300 назад, а в день нашего посещения по парку Версаля гулял сильнейший ветрило, который в какой-то момент сбросил кепку с моей головы, и мы втроем бросились ее спасать. Но догнала улетевшую кепку какая-то юная Жанна д’Арк…
Из Версаля перебрались в маленький городок Севр, где расположены мастерские Севрского фарфорового завода. Севрский фарфор известен во всем мире. В мастерские, однако, не пошли, а кинулись в местный Макдональдс – все быстро и вкусно. Сам городок чудесный, как говорится, это вам не Мытищи, где уют и комфорт днем с огнем не сыщешь (даже в рифму заговорил).
Обратно плутали по дорогам и, наконец, выехали на окружную. «Перфирик – это наше спасение!» – заключил Эдик и газанул по трассе. Поездка в Версаль заняла часов 6, не меньше. Заехали к Эдику, и он устроил очередную обжираловку, от швейцарского сыра до израильского вина, рыба, томаты и т. д. Трапеза завершена, и в подземный паркинг, но в отличие от фильма «В джазе только девушки», никто никого не расстреливал, да и «Белых гетр» не было. Ще спокойно ждала выезд у бака № 61. По выезду возникло желание проинспектировать клиентуру и живой товар в Булонском лесу, но сил уже не было. Да и Щекастик строго отверг мое скромное предложение. Только в отель, только в «Шарлемань»!
16 апреля – последний, 12-й день. Утром вышли из отеля погулять. Как назло, ясный и солнечный день без предыдущей серости и дождика. Прошлись по авеню де Мадрид. Заглянули на окраину Булонского леса. Бегают спортсмены, резвятся собачки, – все, как полагается.
В 11.05 были уже в аэропорту Шарля де Голля. Трата последних франков на шоколад. В 13.50 аэробус взлетел в парижское небо. По-московски было 15.50. В половине 9-го вечера были уже дома, на улице Куусинена. В подъезде шел ремонт и пахло масляной краской. Париж и ремонт – такое вот сочетание.
Утром 17 апреля началась послепарижская московская жизнь с тяжелым воздухом и плохой экологией. Вспоминая поездку, приведем отрывок из Николая Агнивцева:
Париж – любовная химера!Все пало пред тобой уже!Париж Бальзака и Бодлера,Париж Дюма и Беранже!Париж кокоток и абсента,Париж застывших луврских ниш,Париж Коммуны и КонвентаИ всех Людовиков Париж!Париж бурлящего Монмартра,Париж верленовских стихов,Париж штандартов Бонапарта,Париж семнадцати веков!..На этом, пожалуй, закончим о Париже-2000, и до новых встреч!.. (19 мая 2019)
25 апреля
Приехали в Москву. В подъезде нашего дома ремонт. Обнаружили, что парижский транспорт – не чета московскому, особенно метро – многолюдное, шумное, угрюмое, с длинными интервалами остановок, в противоположность парижскому – легкому, какому-то задорному и часто с музыкой и пением. Там даже в вагонах живут, а мы в Москве лишь добираемся до места назначения…
18-го начал печатать по горячим следам впечатления о Париже. В итоге 15 машинописных страниц. А еще клеил и дизайнировал фотоальбом по Парижу и, надо сказать, с удовольствием. Купил сок (в Париже все время пили), сплошной сахар, и вылили в раковину. Как говорил Остап Бендер: «Нет, это не Рио-де-Жанейро!» И не Рио-де-Пари!
23 апреля поехали на съемки «Академии», на следующий день – на радио, на Пятницкую, и пошел помолот. А еще Валера Горкин затащил меня на «Народное радио» и 50 минут эфира. Успел ответить на несколько звонков. Одна женщина посетовала, что вот уже 20 лет как вдова и ей так «не хватает поцелуев, касаний, цветов…». Это реакция на мой рассказ о жизни, о чувствах, о любви. Мадам. Простите, больше не буду затрагивать чувствительные струны. Виноват…
Встреча с Лесневской. Была очень любезна. А практически ни о чем не договорились…
30 апреля – погода сюрпризирует феноменом: то в апреле рекордное тепло, двор густо зазеленел, то в конце месяца – майские холода. И идет какой-то мор: ушел Львов-Анохин, последний из Кукрыниксов – Николай Соколов, артист Петр Глебов (Григорий Мелехов в «Тихом Доне»), писатель Сергей Залыгин, красавица Алла Ларионова. Убит Вильям Похлебкин… Ну, а я? Помимо съемок и радиовыступлений, печатаю «Россию, XX век». В «Аккорде» вышла публикация «Исповедь немузыкального человека». Сперанский устроил в своем салон-магазине изящную презентацию журнала. С музыкой, фуршетами и тостами.