Нулевые

Нашу жизнь будут знать по рассказам Сенчина, как мы знаем о жизни русских интеллигентов позапрошлого века по рассказам Чехова. Я не раз об этом писал. И предсказание мое сбылось намного раньше, чем я рассчитывал. Нулевые ушли в прошлое недавно, но все же это другая историческая эпоха. Времена изменились удивительно скоро и резко. Та же страна, вроде бы те же люди, а жизнь уже совсем другая. Мы не чувствуем нашего исторического времени, как рыба, должно быть, не чувствует воды, в которой живет.

Автор подошел к исторической хронологии жестко, по-математически. Сборник Романа Сенчина открывается рассказом 2001 года. Вопреки распространенному предубеждению, именно в 2001-м, а не в 2000-м начался новый век. Последний рассказ в книге датирован 2010-м. Полные десять лет. Но история не во всем

подчиняется математике. На мой взгляд, нулевые начались той знаменитой новогодней ночью с 31 декабря 1999 года на 1 января 2000-го, когда Борис Ельцин в последний раз обратился к «дорогим россиянам» и впервые произнес слова: «Я ухожу». Это и был настоящий, как позже выяснилось, конец 1990-х. Высшей власти достиг совсем молодой тогда Владимир Путин. Он так не походил на больного, уставшего и ненавидимого многими Ельцина, что со сказочной легкостью завоевал любовь народа, еще недавно совсем ничего о нем не знавшего. Это напоминало какое-то волшебство или мираж. Как раз в начале нулевых бестселлером стал роман Александра Проханова «Господин Гексоген». Там молодой президент – Избранник – в конце концов и оказался миражом: «Избранника не было. Только в кристаллическом ромбе кабины слабо пылала прозрачная радуга. Рассыпалась на пучки летучих лучей». [1]

Но миражей не было. Постепенно, шаг за шагом, месяц за месяцем стало ясно, что живем мы совсем в другом историческом времени. Многие считают, что в лучшем за всю историю России.

Нулевые – время сравнительно спокойное. В самом его начале еще гремели сражения второй чеченской войны. Но к середине десятилетия наступил мир, который казался вечным. Как будто навсегда прошло время войн и революций. Нулевые – время счастливого и трудолюбивого обывателя, который не ставит перед собой великих целей. Его заботит насущное: взять ипотеку, купить приличную машину, найти хорошего репетитора для детей. Всё, что нельзя съесть, выпить, использовать, – для него непонятно. И слава богу! Довольно было в нашей истории благородных правдоискателей, что довели до великих кровопролитий прошлого века. Теперь российские пассионарии шли главным образом в бизнес, создавая финансовые империи.

Одной из первых примет нового времени стали автомобильные пробки, заторы на дорогах. Может быть, в столице они появились и раньше, но в другие города России пришли именно в нулевые.

В моем детстве (80-е годы XX века) на улицах полуторамиллионного промышленного Свердловска изредка встречались даже лошади: они возили телеги с бидонами молока и сметаны из пригородных совхозов. Эти телеги исчезли в девяностые, вместе с совхозами. На улицах появились иномарки, но их было сравнительно мало. И вдруг, в самом начале нулевых, – целая автомобильная революция. Машины завелись даже у людей, еще недавно еле сводивших концы с концами. Теперь они «стали на ноги». Люди уже не ограничивались одной машиной на семью. Сколько в семье взрослых, сколько совершеннолетних – столько и машин. Как-то постепенно стало исчезать привычное и всем понятное слово «иномарка». Считалось, что иномарка по определению лучше нашей машины, не важно «Мерседес» это или «Нексия». Теперь иномарок стало много, а в различиях между ними начали разбираться, наверное, даже дошкольники из старшей или подготовительной группы детского сада.

Из дворов убрали столы доминошников, исчезли и привычные старушки-сплетницы, что сидели на лавочках, кажется, со времен незапамятных. Неуютно стало во дворах. Воздух отравлен десятками автомобилей, да и сами лавочки уже поставить некуда. Всё свободное пространство заняли парковки.

Обзаводясь машинами, люди осуществляли давнюю, советских времен мечту. В СССР человек с машиной – состоявшийся, успешный человек. И вот теперь люди торопились доказать свою успешность, состоятельность. Если не хватало денег, брали кредиты. Иллюзия успеха? Да, но все же не вполне иллюзия. Красивая заграничная машина в собственности. Как ни крути, а сбылась мечта.

Начался бум потребительского кредитования. В девяностые банки ассоциировались с какими-то темными делами, с финансовыми аферами. Герой культового фильма поздних девяностых «Ворошиловский стрелок» приходит в банк, изумляется: «Денег в стране нет, а на какие шиши банки строятся?» В нулевые уже не изумлялись. Дорожку в банк протоптали миллионы простых людей. И банкиры давали им кредиты, зная, что большинство – честно отдадут деньги с процентами. Российский заемщик – ответственный, добросовестный, в меру пугливый – не станет нарываться на конфликт с могущественным финансовым монстром

На деньги, свои и кредитные, ремонтировали квартиры, превращая старое жилье в комфортабельные апартаменты с удобствами, о которых и не мечтали еще несколько лет назад. Обычная, нормальная квартира без новомодного евроремонта перестала цениться («бабушкин вариант», как презрительно называют ее риелторы).

Однажды, как раз году в 2001-м, я услышал рассказ девушки, профессорской дочки, как она предпочитает проводить летний отдых, куда, к какому морю любит ездить. Это мне казалось историей из другой жизни. В 90-е и я, и очень многие жители моего города только вспоминали, как ездили на море еще в Советском Союзе. Пройдет несколько лет, и к морю снова поедут миллионы людей. Но уже не в старые, обжитые Сочи и Ялту, а в Турцию, Италию, Испанию, Таиланд, Малайзию, Индонезию, на Мальдивские острова – купаться в Индийском океане. Или на Канарские острова – купаться в океане Атлантическом. Круизы перестали быть привилегией немногих богачей. Жители спальных районов поехали на далекие южные моря, о которых их родители разве что читали у Жюля Верна. А многие молодые люди вовсе оставили скучную жизнь в холодной северной стране и поселились где-нибудь на Гоа или в Таиланде, Камбодже, Вьетнаме. Хочешь, купайся в океане хоть круглые сутки, хочешь – медитируй, постигай тайны буддизма, кришнаизма, шиваизма…

Оставшиеся на родине жили теперь тоже по-другому. В 70–80-е советским гражданам приходилось много часов проводить в очередях. И в нулевые люди снова начали проводить в магазинах по многу часов, только теперь они не в очередях стояли, а занялись «шопингом». Варваризм, у которого нет и еще недавно не могло быть русского аналога. Провести в торговом центре выходной день, оставить ребенка в комнате для игр, а самим часами подбирать новые наряды или еще что. Рассказали б мне в детстве о таком отдыхе – не поверил бы. «Общество потребления» складывалось у нас уже в советское годы, начиная еще с хрущевского времени. Но только в нулевые потребление стало настоящим образом жизни. И теперь уже не покупатели выстраивались в очередь за товаром, а сами продавцы готовы стать в очередь перед состоятельным покупателем.

Товары, что в советское время были для избранных, для номенклатуры и для золотой молодежи, в нулевые стали доступными. «Хотите попробовать французскую сигарету?.. Кто откажется от французской сигареты! На пачке нарисован петух и написано “Голуаз блё”», – спрашивает герой повести Василия Аксенова «Звездный билет», культовой книги начала шестидесятых. А герои Сенчина запросто покупают сигареты «Голуаз» в обычном ларьке.

А что говорить о бытовой технике, которая была некогда предметом роскоши? Когда-то квартиры грабили, чтобы унести телевизор или видеомагнитофон. Сейчас они и даром не нужны. Некуда девать. Плоский телевизор с огромным экраном, DVD-проигрыватели, компьютеры, ноутбуки стали доступны, дешевы, привычны именно в нулевые. В повести Сенчина «Ничего страшного», написанной в самом начале нулевых, ноутбук – еще редкий, диковинный и дорогой девайс. Муж Ирины, счастливый обладатель этого чуда техники, оправдывается перед ней: «Я на квартиру копил, <…> хотел снять однокомнатку, а тут вот предложили…» Для героев Сенчина середины – второй половины нулевых такое уже и не представить.

Совсем иначе стали питаться. В рассказе «Изобилие» 1995 года перечисляется богатый (сейчас кажется – скромный, а тогда вполне себе богатый) ассортимент продуктового магазина: «Колбасы – пять сортов вареной и три копченой. Сервелат, салями. Ветчина рубленная и просто ветчина (видимо, спутал лирический герой ветчинно-рубленную колбасу с ветчиной. – С.Б.). Сыры – “Нежный”, “Голландский”, “Костромской”, “Пошехонский”, какой-то еще с зеленой плесенью…» Но на все это [2] изобилие нет у героя денег, даже на хлебушек нет… Магазин для него – как музей.