Нульт
Шрифт:
Ёся часто видел, как старик Чжоу предается пустому, как ему казалось, созерцанию. Он мог часами молча сидеть на берегу реку и смотреть, что несут ее воды. Или смотреть, как ветер играет опавшими листьями. Или как воробьи дерутся за горстку зерна. Или как свинья в навозе ковыряется. Старик Чжоу смотрел на всякие такие, совершенно обыденные вещи, и при этом на его лице читалась такая напряженная работа мысли, что Иосифу казалось, будто старик что-то считает в уме. Ну на что там смотреть? – не понимал мальчик, издали подглядывая за загадочным стариком. Что в этом такого? Уставился на эту свинью так, будто от нее зависит судьба всего мира.
По мнению Ёси, все эти причуды не оправдывали того безоговорочного почтения, с которым к Чжоу Вану относились местные китайцы. Они только что на колени перед ним не падали. Может, он совершил какой-нибудь умопомрачительный
Как-то раз Ёся стал свидетелем такой сцены. К дому его китайского друга пришла целая делегация из соседней деревни, человек, наверное, десять. Они поговорили с отцом Ли, потом к ним вышел дед, и вся компания о чем-то долго и шумно спорила. Иосиф не понял сути, тогда он еще очень плохо понимал по-китайски, он понял только, что гости о чем-то просят Чжоу Вана. Старик выслушал посетителей, кивнул, ушел в дом и вернулся со свертком красного шелка в руках и несколькими ветхими книгами. Он устроился под старой сливой, развернул сверток; в шелк был завернут пучок тонких деревянных палочек сантиметров 30 – 40 длиной. Старик постелил красную ткань перед собой, положил палочки на шелк. Что-то пробормотал себе под нос и отложил одну палочку. Остальные палочки он разделил на два пучка и начал перекладывать, за раз вынимая из пучка по четыре палочки. Остаток он зажимал между пальцами, отчего казалось, что его ладони пустили корни. Закончив перекладывать одну кучку, он принялся за вторую. Потом он отложил зажатые между пальцами палочки в сторону, оставшиеся смешал и снова повторил операцию. Когда перед ним оказалось три таких пучка, дед начертил палкой на песке сплошную линию. Потом смешал все палочки (кроме той, что отложил вначале) и повторил все это еще три раза и над целой чертой нарисовал еще одну черту, на этот раз разорванную посередине. И так еще четыре раза по три. В результате этих манипуляций у него получилась некая фигура, состоящая из 6 целых и разорванных линий. Старик завернул палочки обратно в шелк. Рядом с первой фигурой он нарисовал еще одну, почти такую же, только порядок черт в ней был несколько другой. Потом еще одну, между ними. Чжоу Ван вперился взглядом в свой чертеж и глубоко задумался. Делегация из соседней деревни, не говоря ни слова, почтительно наблюдала за его действиями. Потом старик открыл одну из книжек и принялся там что-то вычитывать. Все это крайне заинтриговало Ёсю, он смотрел во все глаза. Старик почувствовал его взгляд, улыбнулся и внимательно посмотрел Ёсе прямо в глаза. Мальчику показалось, что он впервые его заметил. Наконец старик захлопнул книги, выпрямился и сказал: «Нет». Словно приговор огласил. Гости зашумели. Они выглядели расстроенными.
– Что это он делает? – спросил Ёся у Ли, который отирался неподалеку.
– И-цзин говорить, – ответил китайчонок Ли. Судя по его тону, это для него было привычное дело. Видя, что Ёся его не совсем понял, он пояснил:
– И-цзин говорить Чжоу, что будет.
– Гадает, что ли? – разочарованно переспросил Ёся. Он почему-то почувствовал себя обманутым. Все это выглядело, как… как какой-то таинственный эксперимент! А оказалось – дремучие суеверия. Во всю эту старорежимную муть Ёся, верный ленинец и материалист от макушки до пяток, не верил.
– И что, сбывается? – насмешливо спросил он.
Теперь Ли его недопонял.
– И-цзин работать? – переформулировал вопрос Ёся.
– Конецно, – серьезно ответил Ли. – Если не работать, кто Чжоу слушать?
Ёся пожал плечами. Странные они все-таки, эти китайцы.
– Идти лягуска поймать? – предложил китайчонок Ли.
И они пошли ловить лягушек на ужин.
Время летело – незаметно, но неумолимо; дни складывались в месяцы, месяцы превращались в годы. Иосиф постепенно привык к своей новой жизни, даже родной Харьков вспоминался с трудом. Китайцы уже не казались ему такими уж странными. Ну, может, так, самую малость. Советские войска разбили немцев под Сталинградом и перешли в наступление; в воздухе, наконец, запахло победой. Жизнь налаживалась. Но как часто бывает, беда пришла тогда, когда ее меньше всего ожидаешь. Сначала пришла похоронка на отца. А спустя совсем немного
Старикан этот, при ближайшем рассмотрении, оказался очень добрый, умный, хотя и с каким-то странным чувством юмора. Иосиф его шуток не понимал. Вот сидят они на крыльце дома. Тут из гнезда под крышей выпадает птенец ласточки. Откуда ни возьмись появляется кошка, хватает птенца и бегом в кусты. Чжоу Ван смотрит на все это, а потом говорит, улыбаясь в усы, что у их соседа, Ляо Бана, скоро корова сдохнет. Какая, спрашивается, связь? При чем тут корова и этот дурень Ляо Бан? Наверное, он так шутит, думал Иосиф. Наверное, это какой-то, не понятный ему китайский юмор, корни которого, как всегда у них, уходят в седую старину. Этот странный дед часто так шутил. Никто, правда, не смеялся. Видать, не только Иосиф не понимал его шуток.
Сам Чжоу Ван питал к Ёсе какую-то, самому мальчику непонятную слабость. Он занимался с ним отдельно, заставлял учить китайскую грамоту ускоренными темпами. Учитель он был строгий, не пофилонишь – сразу хворостиной поперек спины огреет. Благодаря настойчивости Чжоу Вана Иосиф скоро свободно заговорил на мандаринском диалекте и зазубрил несколько тысяч иероглифов, далеко обогнав в развитии всех учеников Чжоу. Да и всех остальных взрослых китайцев деревни. Им, для их простой крестьянской жизни, не так уж много требовалось знать иероглифов. Это плюс к тому, что Иосиф еще и в обычную школу ходил, в райцентре. Пять километров туда, пять обратно, каждый день. Впрочем, Иосифу учеба легко давалась. Все отмечали, что он очень смышленый мальчик.
Иосиф много раз видел, как старик раскладывает палочки из тысячелистника. Он гадал для себя, гадал для других. Для других чаще. Иосиф уже понял, что именно на этом основывался авторитет старика Чжоу среди соплеменников. Тех, кто разбирался в И-цзин, китайцы почитали за больших умников. Они ему все уши прожужжали о великой книге, благодаря которой человек мог заглянуть в будущее. Но мнения своего Иосиф не изменил. Для него все это оставалось суевериями китайских крестьян. Он не видел разницы между этими палочками и какой-нибудь там кофейной гущей. Если во что Иосиф и верил, так это в науку. В технический прогресс. В те годы он зачитывал до дыр книги Жюля Верна, Герберта Уэллса и Александра Беляева. Он мечтал стать ученым и совершать великие открытия. Иосиф не верил в гадания, но никогда не говорил об этом Чжоу Вану, потому как в китайской семье старшим не перечат, даже если они не правы. Закон такой китайский. Да даже не в законе дело – он так многим был обязан этому доброму человеку, что не мог позволить себе лезть ему в душу со своим научным рационализмом.
И все же как-то раз старик Чжоу сам вызвал Иосифа на разговор по поводу И-Цзин. Может, из-за того, что заметил скепсис в глазах Иосифа. А может, просто из-за того, что уговорил кувшинчик сливового вина и ему захотелось поболтать.
– И Си, хочешь, я тебе погадаю? Скажи мне, что ты хочешь знать, – спросил он.
Это была большая честь. К тому времени Чжоу Ван превратился в местную знаменитость, к нему постоянно шли люди, иногда издалека, все больше и больше с каждым днем, и все они просили погадать. Старик искренне старался всем им чем-то помочь, но за стебли брался только в крайнем случае. Только если был абсолютно уверен в важности вопроса. А тут он сам предложил погадать, и своим отказом Иосиф наверняка бы его обидел.
Про себя Иосифу было неловко спрашивать. Поэтому он задал тот вопрос, который тогда больше всего волновал каждого гражданина его страны.
– Кто победит в войне? – спросил он.
Чжоу Ван всплеснул руками.
– И Си, ты меня расстраиваешь! – сокрушенно сказал он. – Это глупый вопрос! Ты же сам мне рассказываешь, о чем эта коробочка трещит… как ее там?
– Радио, – подсказал Иосиф.
– Ага. Ра-ди-о, – старик повторил по слогам трудное слово. – Так какие могут быть сомнения? Теперь победа русских – это вопрос времени. Запомни, И Си, к Книге нельзя обращаться с глупыми вопросами. Тогда от ее ответов не будет никакого толка.