Нумизмат
Шрифт:
— Да! — послышался в трубке заспанный голос. — Кого надо?
— Тебя надо, Паршин. Это Киреев говорит.
— Какого черта, второй час ночи… — начал было возмущаться прораб, но начальник охраны сгустил голос до металла и прервал его:
— Слушай сюда! К тебе только один, но важный вопрос. На втором этаже розового дома есть скрытые полости?
— Что значит скрытые полости?
— Ну, двойные потолки, фальшивые стены…
— Конечно, есть. Как раз по второму этажу проходит вентиляционный короб, аккурат по коридору.
— Он большой, этот короб? — спросил Киреев, чувствуя, что ему трудно становится дышать. Одной рукой он держал трубку мобильника, второй повернул ключ зажигания и плавно тронул машину.
— Да солидный. Сейчас скажу… По-моему, шестьдесят сантиметров на сорок, может даже больше.
— Эта вентиляция проходит над нишей?
— Над темнушкой в тупике? Да, конечно.
— Спасибо, прораб. Ты меня просто убил!
Спрятав в карман сотовый, Киреев прибавил скорость, он уже видел съезд на Зубовку, но тут впереди, там где размещалась деревня новых русских, полыхнул взрыв. Валерий Николаевич вздрогнул и рванул узкий ворот рубахи.
22. СТОРОЖЕВЫЕ СОБАКИ ЖИВУТ НЕДОЛГО.
Когда «вольво» Киреева въехала во двор «розового замка», праздничный фейерверк над Зубовкой уже угасал. Хмуро покосившись на последние опадающие цветные блёстки, Валерий Николаевич спросил:
— Кто это тут День Победы себе устроил?
— Федоровский, — ответил охранник. — У него сегодня день рождения.
— А, понятно. Это у которого готический храм?
— Ну да. Говорят, что они с нашим на ножах..
— Говорят, что кур доят, — оборвал его Киреев. — В доме все тихо?
— Да, спят все.
Но спали в доме далеко не все. Прежде всего не спал Силин. Сытое и довольное состояние Нумизмата длилось недолго, чрезмерно выпитая днём вода запросилась наружу. Он терпел до самого вечера, без часов он плохо ориентировался во времени, но, судя по голосам, никто не собирался ложиться спать, и Нумизмат понял, что ещё немного, и у него лопнет мочевой пузырь. Скрипнув зубами, он расслабился и зарычал от ненависти и стыда, почувствовав, как потекла по ногам тёплая влага.
Это был пик его ненависти к Балашовым. Сейчас он был готов не просто убить семейство, а пытать их, долго, мучительно и страшно!
Чуть успокоившись, Силин начал думать о том, просочится ли его моча сквозь стыки короба. Насчёт запаха он сильно не волновался, сечение воздуховода было рассчитано верно, и тёплый воздух, равномерно поступая из отдушин, уходил вверх. Но время шло, снизу не доносилось никаких встревоженных голосов, и Нумизмат понял, что и на этот раз ему повезло.
Оставалось самое тяжёлое — ждать! Это было легко неделю назад или даже вчера, и так тяжело сегодня, когда ОНИ здесь, рядом! Хотелось спуститься вниз и покончить с делом как можно быстрей, но Силин тормозил свою ярость, выбирая момент до верного.
«Как уснут, тогда и начну. Подойду к спящим, чтобы не успели вызвать охрану, разбужу, обязательно разбужу! И всажу в них всю обойму!»
Это была сладостная картина, он очень чётко себе представил перекошенное ужасом лицо «мадам», а вот облик самого Балашова оставался плоским, без эмоций, как газетный лист.
О наступлении ночи Нумизмат узнал из донёсшихся окриков «мадам», загоняющей своё чадо в постель. Затем супруги долго не спали, переговаривались. Слов он не различал, было слишком далеко. Потом между ними что-то произошло, Силин расслышал злые интонации в голосе Балашовой. Вскоре свет в спальне погас, и Нумизмат медленно пополз по коробу вперёд, к люку…
Всю дорогу до Зубовки Киреев думал о том, звонить Балашову или не звонить. Вроде бы и надо, но… А вдруг вся эта теория с вентиляционным коробом чистый бред? В какую он сядет глубокую лужу! Пожалуй, впервые он пожалел, что неделю назад рядом с ним не было Баграева.
«Тот бы так это дело не спустил. Обязательно бы изучил все чертежи, все простукал, проверил, десять раз бы кинолога привёл, а не так, как я, один раз и то неудачно! И самое главное, спрос теперь будет с меня, а не с него!»
Убедившись, что окна в доме в самом деле черны, Киреев скомандовал своим подчинённым резким, неприятным голосом:
— Быстро себе и мне приборы ночного видения, и ключи от всех дверей! Живо!
Охранники опешили, но приказ выполнили в точности. Поднявшись по ступеням к парадной двери, Киреев вытащил пистолет и, передёрнув затвор, приглушённым голосом объяснил подчинённым задачу:
— Сейчас входим в дом, поднимаемся наверх, на второй этаж. Цель — ниша в самом конце коридора. Идти тихо, не топать, оружие держать наготове. Все ясно?
— Ясно, — сказал один охранник, а второй чуть помялся и спросил:
— А кого мы будем брать?
— Крысу, двуногую крысу. Ты фото в дежурке видел? Вот его. 23. ЗА КАДЫК.
…Переждав с полчаса, Нумизмат потихоньку открыл люк и с пистолетом в руках начал сползать вниз единственно возможным способом. На этот раз он не упал, спрыгнул мягко, хотя голова при этом закружилась так, что ему пришлось опереться на полки.
Чуть переждав и отдышавшись, Силин приоткрыл дверь и сделал три осторожных шага вперёд. Именно в эту секунду прогремел первый залп праздничного фейерверка. Застыв на месте, Михаил с некоторым недоумением прислушивался к отдалённому гулу взрывов. Матовое стекло двери, пропуская через себя цветные блики фейерверка, оставляло Силину лишь бледные, вспыхивающие и гаснущие пятна.
«Война, что ли, у них там началась?» — с недоумением думал Нумизмат, не понимая причины подобной канонады. Наконец пальба кончилась, но ни из розовой, ни из голубой спален не донеслось ни звука.
«Неужели спят? — гадал Силин. Он простоял на месте ещё несколько минут, прислушиваясь к звукам замершего дома. — Все-таки спят», — решил он и сделал два шага вперёд.
Он жестоко ошибался. Спал только сын Балашовых. И финансиста, и «мадам» разбудили звуки фейерверка. Каждый из них думал о своём. Виктор Александрович знал, что пальба раздаётся в честь дня рождения его главного конкурента Федоровского. Это было обиднее всего, именно к нему ушёл в вице-президенты Андрей Ратманов.