Нужно просто остаться в живых
Шрифт:
Сначала сделал вид, что задумался. Осмотревшись по сторонам, якобы боясь подслушивания, указал Лексу место рядом с собой. Тот мухой перелез ко мне на кровать. Сохраняя на лице выражение жуткой подозрительности, наклонил голову и шепотом начал:
— Лекс, ты же помнишь, что вчера сержант отмечал нас в лучшую сторону?
— Ну, — в нетерпении протянул он.
— Дак вот потом он ко мне подошел. И в десант позвал. Ты, говорит, со своим другом неплохо сражались. У нас есть специальная рота из ветеранов, там служат только лучшие из лучших. В первом сражении проявили волю и умение, а значит, можете к нам попасть. Ты,
На лице Лекса отразилось удивление, смешанное с обидой и крушением всех надежд, он стал похож на рыбу, выброшенную на берег.
— Но, но… — пытался сказать он.
— Так, тихо! Еще он сказал, что чтобы стать десантником, ты должен бегать, как лошадь и стрелять, как эльф.
Про эльфов я слышал, когда расспрашивал про другие расы, кроме орков, населяющих континент. Главное их достоинство было в том, что они являлись непревзойденными стрелками из лука.
— И, и тогда я смогу стать десантником? Бегать, как лошадь и стрелять, как эльф. А я с лука стрелять должен или арбалет тоже можно? — преданно заглядывая мне в глаза, спросил он.
Ну, здесь уже я сдерживаться не стал. Засмеялся. Сначала было такое же лицо с немым вопросом, а потом пришло выражение озарения. Догадливый!
— Ты обманул меня! Почему? Я же… — но закончить я ему не дал.
— Будешь меньше над товарищами смеяться, — еще раз хохотнув, просипел я. — Да и про десантников наш сержант и не знает ничего. А если хочешь стать хорошим бойцом, то я знаю, что нужно делать.
— Что? — обиды забыты, опять это преданное смотрение в глаза, но шутить я больше не стал. Хотя Лексу показалось наоборот.
На полном серьезе я сказал: — Работать над собой, тренироваться, не стесняться и учиться, постоянно. Тогда и не стыдно будет перед отцом предстать.
— Подожди! Откуда ты узнал?
— Дак это у тебя на лице написано, собирайся, надо выйти отсюда.
Горло пересохло, нужно сходить попить. Да и утренние процедуры нужно делать. Кое–как замотал портянки, и надел сапоги. Их покрывало множество трещин: хорошо хоть не развалились еще, Лекс тоже молча собирался. Остальным же, кажется, было все по барабану, даже капралу, что скомандовал подъем. Он был с нами в бараке, и не пошел домой, как остальные сержанты, ему самому хотелось еще отдохнуть. На улице было зябко и свежо, солнце только поднималось. Воздух был чистый и вкусный, я вдыхал его полной грудью, стоя на крыльце барака.
— Пошли, Влад, уборная в той стороне, — указал Лекс за угол.
Сделав свои дела, шли обратно, когда на обратном пути я заметил колодец. Рядом стояло ведро с привязанной к нему веревкой. Воду набирать не пришлось, ведро было полное. Набрал воды в ладони, хлебнул, холодная, аж зубы свело, зато чистая, то, что надо. Чтобы не передумать, быстро снимаю рубаху, кладу ее на борт колодца и, зачерпывая воду, начинаю обтирать торс, руки, лицо.
— А–а–ах! Хорошо!
— Влад, а что ты делаешь?
— Я умываюсь,
— Но вода ледяная! Я ее глотнул слегка, аж нутро замерзло. А ты мыться?
— А ты привыкай. Да и есть еще один плюс. Посмотри на мой торс, — сказал я ему. Тело у меня было все желто–синее, в кровоподтеках, левая рука в районе локтя прям бордовая. Было уже такое, когда на локоть падал, ничего страшного, просто поболит.
— Знаешь, мне больно, тело ноет, как будто с лестницы упал, так вот, холодная вода освежает, дает мышцам расслабиться. Так что мне уже легче, а я еще подвигаюсь, — начинаю крутить руками, двигать корпусом — чтоб кровь разогнать. — Мы молодые, все болячки у нас сходят от движения. А еще, неизвестно, что нас заставят делать сегодня. Или будущий десантник боится воды? Так знай! Дождь десантника не мочит, дождь десантника бодрит!
— Дак это же вода с колодца, а не дождь.
— Логично. Но тебе не все равно? Главное тут — вода.
Решившись, Лекс быстро снимает рубаху и начинает также обливаться. Потом начинает махать руками, делая как я.
— Да, и вправду освежает, — прыгая на месте, говорит Лекс. Ответить я не успел.
Из–за угла выходит какая–то пышная женщина лет сорока. Одета она была в форменную одежду поваров, что нас вчера кормили. Я еще запомнил по тарелке с кубком, что были вышиты у них на левой стороне груди. В руках она несла большой кувшин. Возможно, она задумалась о чем–то своем, потому что когда она нас увидела прыгающих, с голыми торсами, махающими руками, то от неожиданности выпустила этот самый кувшин. Потом посмотрела на нас, на кувшин и опять на нас.
Ох, такого голоска я не слышал никогда, звонкий и громкий, он буквально заставлял мои уши морщиться. Поэтому, недолго думая, схватил свои вещи и побежал, причем, на всякий случай, не в сторону нашего барака, не хватало, что бы она туда пошла и перебудила всех наших. Краем глаза заметил, что одновременно со мной свою одежку подхватил Лекс.
Правильно, нечего нам тут делать, еще будет рассказывать, что мы виноваты. Остановившись за углом, мы засмеялись, понимая, как непонятна была та ситуация для женщины и, одевая рубахи пошли к своему бараку.
Однако на этом неожиданности дня не закончились. Выйдя из–за угла, мы увидели все наше подразделение, которое стояло, построившись, вероятно, перед нашим новым командиром. Звания я не видел, но простая одежда и то, как он кричал на капрала, не давало в этом усомниться.
— Так! А это кто такие?! — крикнул командир, увидев нас. — Ко мне!
Подбегая к нему трусцой, по старой привычке, вбитой суровыми командирами, перехожу на строевой шаг.
— Боец Влад Чудной, лэр, — ровным голосом, без подхалимства, уверенно, как и положено старослужащему, отвечаю я. Сзади что–то там бухает Лекс. Блин, он же за мной повторил. Вот же я придурок, какой раз уже палюсь.
— Боец Лекс Оксли, лэр, — так же спокойно и с достоинством отвечает парень. Молодчага, не растерялся.
— Где были?! — мощно, но уже с меньшим напором спросил тот, видно, уже оценил бравый подход и доклад.
— Мы ходили в уборную, лэр, — решил ответить я.
— Ага, поэтому и отдышка видна, — заметил тот. — В строй! Повезло вам, еще ничего не пропустили.
— Да, лэр! — синхронно ответили мы. И выполнили приказ. Вроде не дуралей, наказывать ни за что ни про что нас не стал.