Нужные вещи (др. перевод)
Шрифт:
В городе были женщины, которые полагали, что Полли даже гордится своей болезнью — а иначе с чего бы она так охотно ее демонстрирует? На самом деле все было наоборот. Хотя Полли ни в коем случае не была тщеславной, она все же заботилась о своей внешности и стеснялась своих изуродованных кистей. Если она их показывала кому-то, то показывала очень быстро и сразу же убирала, и каждый раз у нее мелькала мысль, настолько мгновенная, что даже сама Полли не всегда успевала ее уловить: Ну вот. С этим закончили. Теперь можем нормально поговорить.
Обычно люди проявляли неловкость
— Трудновато, должно быть, работать в швейном ателье с таким-то недугом. Как вы справляетесь?
Редко кто из знакомых задавал Полли этот вопрос, и никто — за исключением Алана — не задавал его с такой откровенной прямотой.
— Пока могла, я занималась шитьем полный день, — ответила она. — Как говорится, стиснуть зубы и терпеть. Теперь у меня под началом работает дюжина девушек на полставки, а я сама в основном придумываю модели или делаю выкройки. Но когда у меня ничего не болит, я с удовольствием шью. — Это была ложь, но Полли решила, что в ней нет никакого вреда, потому что последнюю фразу она произнесла скорее для собственного успокоения.
— Я очень рад, что вы зашли. Признаюсь вам по секрету: у меня очень запущенный случай болезни, которую называют мандраж. Знаете, как у актеров перед выходом на сцену. И особенно перед первым появлением перед аудиторией.
— Да? Почему? — Полли всегда настороженно относилась к людям и не доверяла первому впечатлению, поэтому ее весьма удивило — и даже немного встревожило — то, что она так легко и естественно общается с человеком, которого видит первый раз в жизни, и при этом чувствует себя так, как будто они знакомы уже давно.
— Я боюсь, что никто не придет. За весь день — ни одного человека.
— Они придут, — уверила его Полли. — Всем интересно, что у вас тут продается. Название «Нужные вещи», оно непонятное и загадочное. Поэтому всем любопытно. Но самое главное, даже не ваши товары… Они придут поглазеть на вас.Просто в таком небольшом городке, как наш Касл-Рок…
— …никто не торопится проявить чрезмерное рвение, — закончил он за нее. — Я знаю, мне уже приходилось работать в маленьких городах. Умом-то я понимаю, что вы на сто процентов правы, но другой голос… знаете, там, в глубине души… все шепчет и шепчет: «Никто не придет. Нет, Лиланд, никто не придет, вот увидишь. Они будут толпамипроходить мимо, но внутрь никто не заглянет».
Она рассмеялась, вспомнив свои точно такие же страхи перед открытием ателье.
— А это что? — спросил он, коснувшись рукой жестяного контейнера. Полли — как и Брайан Раск накануне — заметила одну странность: средний и указательный пальцы у Гонта были одной длины.
— Это торт. Для вас. И насколько я знаю наш славный маленький городок, больше сегодня тортов-пирогов не будет.
Гонт
— Спасибо. Большое спасибо вам, мисс Чалмерс. Я тронут.
И Полли, которая никогда не предлагала называть ее по имени при первой встрече и даже при коротком знакомстве (и которая всегда с подозрением относилась ко всем, кто порывался называть ее по имени, не получив на то разрешения, — агентам по продаже недвижимости, страховым агентам, продавцам подержанных машин), вдруг с изумлением услышала собственный голос:
— Раз уж мы с вами соседи, называйте меня просто Полли.
3
— Торт, наверное, дьявольски вкусный, — радостно констатировал Лиланд Гонт, приподняв крышку контейнера и вдохнув аромат. Он попросил Полли остаться и попробовать кусочек. Полли начала отказываться. Гонт настаивал.
— У вас есть кому присмотреть за ателье, — сказал он, — а ко мне никто не заглянет еще добрых полтора часа — надеюсь, полутора часов хватит для соблюдения этикета и протокола? К тому же у меня еще столько вопросов об этом городе.
В общем, она согласилась. Гонт исчез за занавешенной дверью. Было слышно, как он поднялся по лестнице на второй этаж — скорее всего к себе в квартиру — за вилками и тарелками. Пока Полли его дожидалась, она решила осмотреться.
На стене рядом с входной дверью висела табличка, извещавшая, что магазин работает с десяти до пяти по понедельникам, средам, пятницам и субботам. По вторникам и четвергам он будет закрыт для всех, кроме «специально приглашенных», и так до конца весны — или, как подумала Полли, улыбнувшись про себя, — пока сюда не понаедут эти бешеные туристы и отдыхающие с пачками денег в карманах.
Она решила, что «Нужные вещи» скорее всего можно назвать лавкой редкостей. Шикарнойлавкой редкостей, признала она после беглого осмотра, но, приглядевшись, решила, что все не так просто.
Товары, выставленные в витринах вчера, когда сюда заходил Брайан — кристалл жеода, «Полароид» со снимком Элвиса Пресли, пара-тройка других вещичек, — остались на своих местах, но к ним добавилось еще с полсотни других. На свежевыбеленной стене висел небольшой ковер, который стоил, наверное, целое состояние: турецкий и очень-очень старый. В одном из стеклянных шкафов была выставлена целая коллекция оловянных солдатиков — возможно, старинных, — хотя Полли знала, что всеоловянные солдатики смотрятся старинными, даже если они отлиты в Гонконге в прошлый понедельник.
Набор представленных в магазине вещей был чрезвычайно разнообразен. Между фотографией Элвиса — которая в глазах Полли ничем не отличалась от тысяч подобных безделок, продающихся на ярмарках по всей Америке по пять долларов штука, — и исключительно неинтересным флюгером в виде белоголового орлана, национальной эмблемы Америки, стоял витражный плафон, который, судя по всему, стоил никак не меньше восьмисот долларов, а то и всю тысячу. На битый невзрачный чайник опирались две очаровательные французские куколки из тончайшего фарфора, и Полли даже представить себе не могла, сколько стоят эти восхитительные малышки с чудесными румяными щечками и подвязанными панталончиками.