Няня для дракоши
Шрифт:
— Дам, погоди. Не хочешь со мной — ну и сиди тут. Тебя Глаша съест, и поделом тебе.
— Гла-а-аша, хорошая Гла-а-аша, — тут же попытался подлизаться к питбулихе Пашка, а я против воли захохотала:
— Ну ты, Пашка, жук!
— Пашка — попугай, — обиделся он. — Отличается умом и сообразительностью. С носом.
И гордо заковылял под кровать. Глафира только башкой повела, и мне почему-то показалось, что она мысленно профейспалмила. Глупость, конечно, но мало ли, мы же не знаем, о чём думают собаки.
Сняв Касю с занавески и прижав к себе, я присела на кресло у окна и взяла телефон. Для начала надо попытаться узнать,
А что это вообще за ящерица? За бытность свою передержкой и приёмной «мамой» я два раза видела агам: взрослую тварь в сорок сантиметров и мелкого детёныша с ладонь длиной вместе с хвостом. Но на агаму мой найдёныш похож только отдалённо. У него были рожки, как у козы, только не острые и не загнутые, а смотревшие вперёд. А ещё, похоже, у него были крылья. Самые настоящие. Разве бывают ящерицы с крыльями?
Яндекс уверенно сказал, что бывают. А ещё они бывают с рогами. Но не вместе. Или — или. Мой же экземпляр, получается, мутант какой-то. Хотя до Чернобыля далеко.
Встала, переложила кошку на кровать и присела к лукошку. Глаша подняла морду, подняла брыли и оскалилась. А я погрозила ей пальцем:
— А ну, не балуй! Мне нужно посмотреть.
Питбулиха отвела взгляд и опустила морду на одеяло, освободив мне доступ к ящерице. Я откинула ткань, коснулась жёсткой шеи и с удовольствием отметила, что чешуйки уже не отдавали холодом. Нагрелись. Погладив животное, я подумала, что надо обустроить ему какой-нибудь террариум. Но потом. Сначала, наверное, просто лампу. Ящерицам нужно тепло, много тепла, а печки будет недостаточно. Бедный малыш… Настрадался. Но теперь всё будет хорошо, я его выхожу.
Это утро началось, как и десяток предыдущих. Я проснулась от звука будильника, потянулась за телефоном, кряхтя. Отключив звонок, вытянула руки и погладила тёплое, даже жаркое тело ящерицы. Я назвала её Нексус, как магический источник энергии трёх сестёр-ведьм. Ну, вот как-то решила, что это мальчик. Некс совершенно оправился от пребывания в холодном лесу, каждый день с наслаждением грелся под лампой, полуприкрыв глаза, а потом бегал по всему дому за Пашкой, стараясь достать его из-под дивана или с клетки. Даже волнистиков один раз опрокинул. Пришлось ругаться. Некс вроде как устыдился, сразу сбежав в свою корзинку у печки, а попугай выучил несколько новых выражений.
Вот и теперь он сонно подал голос с жёрдочки:
— Ма-а-ашенька, крылья пообрываю! Рога обломаю!
— Если ты мне, Пашка, то у меня крыльев нет, — усмехнувшись, я оторвала от себя цепкие лапки Некса и сгрузила тяжеловатое тело ящерицы на пол. Потянувшись, Некс расправил крылышки и потрепыхал ими в воздухе, потом зацокал коготками к двери, поднялся на задние лапы и дотянулся до ручки.
— Некс, зачем безобразия творишь? — усмехнулась я. — Пашка, пошли, яблочка дам.
Попугай встрепенулся, услышав знакомое слово, и распустил крылья:
— Яблочко! Яблочко будешь?
— Буду, буду, — пробурчали из кухни тонким голоском. Я замерла. Кто это? Пашка тут, а в комнате только волнистики и щеглы, которые говорить не умеют. Выглянув из комнаты, осмотрелась. Цезарь носился
— Во. Глюки. Началось, — сказала я сама себе. — Пора к врачу идти и таблетки глотать…
Лежавшая на подстилке у двери Глафира подняла голову с лап и смачно зевнула, будто посмеялась надо мной. А мне стало совсем не по себе. Надо что-то с этим делать, надо найти хотя бы соседку какую-нибудь. Вон, комнатка маленькая стоит барахлом от прошлых хозяев забитая. Разобрать тряпки и коробки, матрас поменять и найти жиличку, чтобы было с кем словом перемолвиться, кроме безмозглого попугая.
Я взяла из шкафчика яблоко, потом ещё одно — вспомнила, что теперь не только Пашка лакомится, но и Некс, принялась резать их кусочками. Попугай, тяжело хлопая крыльями, прилетел из комнаты и уселся на стол, опасливо поглядывая на ящера. Тот тянул когтистую лапку за яблочком, опасаясь ножа, а Пашка, щёлкнув языком, сказал моим вредным голосом:
— Останешься без носа!
Некс фыркнул на него самым натуральным образом, так что облачко пара вырвалось из пасти. Я изумлённо глянула на ящера, потом дохнула сама. Ничего. Не может быть, чтобы дома было настолько холодно! Что за чудеса? Лютый пи… новый поворот снова выглянул из-за угла, мерзко хихикая. Теперь у меня не только слуховые, но и зрительные галлюцинации! Прелестно…
— Эх, дети мои, ваша Маша двинулась умом, — вздохнула я, подвигая Нексу и Пашке по кусочку яблока. Попугай схватил свой, утащил подальше от ящера и сказал, чавкая:
— Машка дурик.
— Точно-точно, я дурик, — кивнула печально.
Со двора раздался громкий «ррав» Малыша. Ох, кто это ко мне пожаловал? Москвич так встречал только знакомых, на незнакомых лаял долго и сердито. Выйдя на террасу и выглянув в окошко, я улыбнулась. Соседка тётя Лида. Ну, хотя бы без Люсьенчика пришла. Карликовому пуделю, капризному и своенравному, требовалась стрижка каждые три месяца. Вопреки здравому смыслу я всегда стригла Люсьена бесплатно, а за это тётя Лида присматривала за моими зверятами в те дни, когда я ездила в город с ночёвкой. У соседки был и ключ от моего дома, достаточно было послать ей СМСку и сказать, что я уезжаю на несколько дней…
— Тётя Лида, здрасьте! — открыв дверь, сказала я соседке. — Что случилось?
— Машенька, здравствуй, дорогая! — высоким голосом, запыхавшись, ответила та, открывая калитку. — Да вот внуков привезли на неделю, пока у них каникулы, хотела им пирожков напечь, хватилась — а яйца-то кончились! Я в магазин — а там переучёт! Я к Лизавете — а она как раз продала последние этим городским из дома у сельсовета! Так я к тебе, может, у тебя найдётся десяток?
Со смехом я накинула платок на голову и, сунув ноги в валенки, вышла на крыльцо:
— Найдётся, сейчас свеженьких насобираем. А вы заходите пока в дом.
— Да я на минуточку буквально! И так оставила мальчишек с Люсьенчиком одних, ещё набедокурят там…
— Ну, тогда я быстренько.
Нырнув в курятник, я ногой подвинула пару курочек и насобирала в карманы кофты десяток ещё тёплых, испачканных в засохшем помёте и перьях бежевых яиц, вернулась во двор:
— Вот, тётя Лида, забирайте.
— Маш, сколько с меня-то? — загружая яйца в авоську из каких-то давних, ещё советских времён, озаботилась соседка. А я махнула рукой: