Няня для сурового папы
Шрифт:
— Папа закалённый. Он каждое утро бегает вместе с Сеней и Стёпой, — за спиной раздаётся всё ещё ворчливый голос Василисы.
— А это кто такие, ваши соседи? — сев на корточки, помогаю Тасе натянуть ботиночки.
Сеня и Стёпа. Судя по именам, забулдыги какие-то местные…
— Нет, это наши собаки, — кивает на двух псов, сидящих у двери с высунутыми языками. — А ещё папа в прорубь ныряет каждую зиму. Да и вообще рано купаться начинает. Ещё когда вода холодная.
— Потому сто папа самый сильный и класивый, — Тася растягивает рот в довольной
— Ты опять всё перепутала! Он сильный и красивый, потому что занимается спортом и закаляется, а не наоборот.
Ну понятно всё в общем. Бородач один из этих ненормальных, помешанных на здоровом образе жизни…
Теперь ясно почему он девочкам эту кашу на завтрак так настойчиво пихает. Бедные дети. Надеюсь, хоть в прорубь он их окунаться не заставляет…
— Девочки, ну что, вы готовы? — распахивает дверь, когда я надеваю Тасе вторую варежку.
С улицы веет ледяным воздухом и мои голые ноги тут же покрываются мурашками. А вот по Мише Бурому вообще не скажешь, что он только что минут пять простоял на морозе. Разве что нос немного покраснел. И щёки… наверно. Там под бородой особо не видно.
— Всё, поехали тогда, — всё-таки натягивает на себя висящую на крючке куртку. Одним движением сгребает Тасю в охапку и подхватывает на руки, словно она вообще ничего не весит, после чего оборачивается ко мне. — Я вернусь минут через пятнадцать. Надеюсь за это время от моего дома не останутся одни обломки?
— Ну что вы, Михаил Потапович. Максимум пепелище. И это я так шучу, если что.
— Да какие уж тут шутки. И я не Потапович, а Валерьевич. Ещё раз исковеркаешь моё отчество, дам по заднице.
— Тогда и я не Батьковна, а Алексеевна. Ещё раз исковеркаете…
— И ты дашь мне по заднице?
— Ни в коем случае. Не хватало ещё об ваш орех руку сломать, — тут же краснею как варёная свёкла, осознав, что только что ляпнула.
Боже, Стрельникова, что ты несёшь… Идиотка…
И судя по выражению лица Бородача Миши Бурого, он сейчас думает примерно о том же.
— Хм… ну ладно… В общем, постарайся всё же продержаться эти пятнадцать минут и не оставить посёлок ещё и без отопления. Я отвезу детей к соседке и вернусь за тобой.
Дожидаюсь, когда за семейством Бурых закроется дверь и возвращаюсь обратно в дом. Сразу направляюсь к кухонной раковине и перемываю всю грязную посуду, оставшуюся после завтрака.
Ну хоть какой-то толк от меня должен же всё-таки быть в этом доме. Да и тот факт, что Бородач явно считает меня какой-то криворукой косячной неумехой, честно говоря, до трясучки раздражает.
Сама себе не могу объяснить почему. Мне вообще должно быть плевать, что там думает какой-то незнакомый бородатый мужик. И тем не менее, перемыв и разложив всю посуду, я на этом не останавливаюсь, а решаю ещё и подмести. Правда только в рамках той же кухни, потому что дом при дневном свете оказывается действительно довольно большим. А учитывая, что без электричества пылесосом никак не воспользоваться, то на то, чтобы обойти тут всё с метёлкой, у меня ушло бы не меньше часа.
Правда спустя обещанные пятнадцать минут Миша так и не возвращается. Ну, во всяком случае, по ощущениям прошло уже явно больше времени.
Поэтому, застелив постель, на которой сегодня спала и не придумав чем ещё себя занять, решаю осмотреть дом и поднимаюсь на второй этаж.
Комната девочек явно находится здесь, потому что в коридоре в некоторых местах раскиданы детские игрушки. А ещё на стенах висят детские рисунки и поделки. У нас в доме примерно та же ситуация. Правда вместо кукол и мягких игрушек в основном пистолеты и машинки.
Единственное, что настораживает — ни одного следа женской руки. В ванной комнате только три зубные щётки, две из которых детские, а третья явно принадлежит мужчине.
Среди немногочисленных фотографий, которые я нахожу в детской комнате, тоже только изображения малышек. На одной правда они в обнимку с отцом. Облепили его с двоих сторон, как маленькие обезьянки.
Да и когда я решаюсь войти в спальню хозяина, то сразу становится ясно, что в этой комнате обитает холостяк.
И нет, тут нету кучи разбросанных вонючих носков или пустых пивных бутылок и крошек от еды. Как раз-таки наоборот — идеальный порядок и минимум лишних деталей.
Тут же вспоминаю свою комнату и чувствую небольшой укол совести, потому что я таким порядком похвастаться не могу.
У меня повсюду лежат какие-то тюбики, крема, косметички. На прикроватной тумбочке склад духов.
Это я уже молчу о мольберте, красках и неисчислимом количестве кисточек.
А вот в спальне Михаила Бурого намёка на женские принадлежности нет от слова совсем. Собственно, даже цветовая гамма об этом говорит — темно-серые обои, синие шторы и мебель из тёмного дерева.
Надо сказать, смотрится стильно. Даже красиво. Но ни одна женщина в здравом уме не позволила бы оформить спальню в таких тонах.
Не удивлюсь, если у него и постельное бельё какое-нибудь тёмное.
Подхожу к большой двуспальной кровати и приподнимаю покрывало. Ну, как я и думала. Бельё насыщенного тёмно-синего цвета без каких-либо рисунков. Видимо, под тон штор подбирал…
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Слышала такое выражение?
Одёргиваю вниз покрывало и резко развернувшись, упираюсь взглядом на стоящего в дверном проёме Бородача.
— Эм… да я вроде не Варвара.
— А Марусю в жопу клюнули гуси. Так что давай Марья Алексевна, разворачивайся и снимай трусы.
— И не мечтайте, Михаил Валерьевич. Не видать вам моей распрекрасной попы как… в общем, не видать и всё.
Опускаю взгляд на правую руку Бородача, в которой он сжимает какой-то пакет, и зачем-то про себя отмечаю, что обручального кольца у него на пальце нет.
Значит, всё-таки не женат. Тогда вдовец? Ну кто-то же родил ему дочек. Значит, жена у него всё же была.