Няня
Шрифт:
— И еще. Если снова найду такое у себя на пульте — заставлю сожрать на моих глазах.
— Подумаешь, напугал, — проворчал Клистир, засовывая червяка в банку. — Под водку все пойдет. Ты сам виноват: надо было дверь запирать, чтобы посторонние по твоей кабине не шлялись. Ты что, не читал предписания о безопасности на космических кораблях?
— Жду у себя в кабине, — сказал Штурвал, выходя.
Доктор несколько секунд раскачивался, приводя свое тело в равновесие, затем махнул мне рукой и скомандовал:
— Ну, пошли!
— Куда
— На кудыкину гору. Что думаешь, пили вместе, а срач убирать я один должен?
Вот гаденыш! Мало того, что сам пьет всякую дрянь, так он и меня напаивает, устраивает дебош, разбрасывает по всему кораблю вещдоки своего скотства, да еще и заставляет меня это убирать. Если бы он не был моим другом, я бы его просто прибил.
Бяшиш увидел нас, когда мы вместе одним плазменным полотером ликвидировали следы нашей вчерашней радости.
— Опять надрались! — прорычал он. — Сколько вас можно предупреждать?! Знали же — сегодня утром посадка на Магнолии! После проведения операции засажу обоих в карцер на пять суток!
— Только с ящиком бренди, — весело ляпнул неунывающий док.
Бяшиш вспыхнул от гнева.
— И никаких увольнительных на планетах до четвертого класса в течение двух месяцев!
Он резко развернулся на каблуках и зашагал по коридору.
— Штурвал уже успел нас заложить, — мрачно заметил Клистир, когда мы, толкаясь, пытались одновременно воспользоваться одним писсуаром.
— Да вся команда и так уже все знает, — ответил я. — Ты ведь, небось, и Бяшишу под дверь нагадил, видел, какой он остервенелый. А еще и нарываться стал. Кто тебя за язык тянул?
Док невозмутимо насвистывал, выкатив из орбит глаза, словно глубоководная рыба.
— Ну… Согласись, в двух месяцах на борту тоже есть своя прелесть… Сколько можно умных и полезных книжек прочесть, сколько добрых дел сделать, например, заново перебрать Главный Двигатель, как тогда, помнишь, на Перцовке? А лучше всего — штудировать Уголовный Кодекс… — он с превеликим облегчением поплелся к умывальнику. — Нет, сегодня бриться не буду. Все равно уже попало от начальства…
— Вот и сиди сам на корабле два месяца, — отрезал я, опережая его и подскакивая под наиболее исправный кран.
Клистир невозмутимо пристроился тут же.
— Э, нет, брат, мы с тобою вместе попались! — он дружески похлопал меня по плечу. — Внеочередная вахта, да без тебя?! Да когда хоть такое было?!
Я готов был засыпать ему в глотку весь стиральный порошок из банки. Из большой двухкилограммовой банки…
К тому времени, как мы добрались до камбуза, все уже успели позавтракать. В столовой мы были одни. Омлет качал головой, посмеивался и ехидно косился на нас. Впрочем, возможно, мне это только показалось: я с бодуна всегда мнительный, а по лицу Омлета трудно понять, ухмыляется он или нет. Но о наших вчерашних похождениях он наверняка знал, как и все остальные.
Завтракали мы медленно: аппетита не было совершенно.
— Скорее бежим в Камеру! — завопил док, наспех вытираясь салфеткой. — Если я не сяду в кресло, меня стошнит!
— Я сяду от тебя подальше, — злорадно хохотнул я, и мы выскочили в коридор.
В противоперегрузочной камере уже сидели Пряник и Пузырь.
— Какие люди — и без наручников! — ухмыльнулся Пряник. — Сам эрцгерцог пожаловал… Ну, проходи, не стесняйся.
— О, как я вам признателен… — ответил Клистир, картинно падая на свое место.
— Как вы себя чувствуете? — пропищал Пузырь, открывая свои поросячьи глазки.
— Как всегда, отлично! — рассмеялся док.
Он резко зажал рот рукой и проглотил слюну.
Минут через десять подошел Омлет и скромно устроился с краешку, а непосредственно перед приземлением — Бяшиш. Он грозно посмотрел на нас с доком, но ничего не сказал. Клистир вперил взгляд в потолок, как будто совсем не при чем.
— Приготовиться, садимся! — раздалось в динамиках.
«Голландец» сильно тряхнуло, и у кого-то лязгнули зубы. Загудев, заработала шустрее вентиляция. Потом мы ощутили крупную вибрацию, где-то бухнуло, стукнуло, запищало. Мы почувствовали крен — сначала в одну сторону, потом в другую, и слабое ускорение, постепенно нарастающее и скоро достигшее максимального уровня. Мой желудок тут же взбунтовался, но я терпел. То же самое, по-видимому, происходило и с доком, но я не мог повернуть головы, чтобы порадоваться за него.
Это продолжалось минут двадцать, не более. Штурвал справился со своей задачей просто великолепно — финальный толчок мы почти не заметили. Я еле дотерпел до того момента, когда поступила команда встать и отправиться в кают-компанию.
— Как мне хреново… — тихо пожаловался док, когда я проходил мимо него. — Если немедля не опохмелюсь, то к обеду отброшу коньки…
Я красноречиво промолчал.
В кают-компании собралась вся команда, кроме Вируса — тот нес вахту в рубке управления. Бауэр, как обычно, восседал во главе стола и с мрачным видом курил трубку. Его усы воинственно топорщились, лицо приняло так хорошо нам знакомое хищное выражение, а глаза нервно поблескивали и пытливо осматривали каждого подчиненного. Я понял, что мы напали на что-то очень важное.
— Джентльмены, — с расстановкой сказал Бауэр, когда все успокоились. — Итак, мы на Магнолии. Да, на Магнолии, хотя Мамочка в своих записках почему-то упорно называет ее Няней. Но координаты, тем не менее у нее даны точно, так что ошибки быть не может. Мы находимся непосредственно перед Объектом, который, судя по имеющимся у меня наводкам и предварительным косвенным данным, есть ни что иное, как… артефакт Предтечей!
По кубрику прошел легкий шум. Я оказался прав! А такое не часто случается.