Нынче в порфире…
Шрифт:
— Кто такой этот капитан Ларссон? — спросил я, когда мы поднимались по высокой истертой лестнице.
— Здешний жилец,— бросил он в ответ.
Я не замедлил сделать свои выводы из его резкого тона.
— Мое присутствие вообще-то желательно?
— В принципе без разницы.
— All right.— Я остановился.— В таком случае до свидания.
Он быстро переменил тон.
— Господи, ну вы и порох — сразу обида.— Он похлопал меня по плечу.— Идемте-идемте, услышите кое-что интересное.
Много
Мы молча продолжали подниматься по скверной, полутемной лестнице, наконец добрались до верхней площадки. Туда выходило несколько дверей, на одной из которых я прочитал «Ларссон». Веспер Юнсон позвонил.
В квартире послышались шаги, дверь открылась: на пороге стоял великан.
— Прошу вас, господа,— пророкотал он басом и церемонным жестом пригласил нас войти.— Как я понимаю, вы из полиции,— сказал он, когда мы очутились в большой комнате, куда через косые окна цедился вечерний свет. Мне бросилось в глаза множество моделей судов на шкафах и столах и ряды морских пейзажей, развешанные по грязным стенам. Спертый воздух пропах табачным дымом, кухней и клеем. Начальник уголовной полиции с любопытством огляделся.
— Я и не подозревал, что здесь наверху морской музей,— сказал он.
Великан хозяин фыркнул.
— Старым да лысым тоже ведь надо чем-то заниматься… Да-да, эти вот игрушки я сам сделал, все до одной, своими руками,— удовлетворенно сказал он.
Он и впрямь был уже в годах — пожалуй, за шестьдесят пять перевалило. Череп голый как коленка, обветренный подбородок зарос седоватой щетиной. Уму непостижимо, как его грубые лапищи могли выполнять такую тонкую работу — строить модели кораблей.
Полицейский начальник угостил старого шкипера сигаретой и закурил сам.
— Я шеф уголовной полиции Юнсон,-представился он,— и вообще-то пришел сюда вовсе не затем, чтобы любоваться моделями.
Старый моряк кивнул.
— Вы, как я понимаю, насчет директора Лесслера интересуетесь,
— Совершенно верно. Вы уже давали показания старшему полицейскому, но мне хочется самому услышать ваш рассказ. Вы ведь последний, кто видел директора Лесслера живым?
— Не знаю, последний или нет, но видел я его аккурат без малого в девять вчера вечером, на крыше.
— Может, туда и пройдем? — Веспер Юнсон обвел комнату ищущим взглядом.
— Конечно-конечно,— с готовностью пророкотал старый моряк.— Лестница там, в передней.
Узкая короткая лестница привела нас в тесный длинный садик, с одной его стороны была стенка высотой до плеча, с другой — металлические перила; оттуда открывался вид на север. На ухоженной земле теснились кусты и деревца, а между ними пестрели весенние цветы.
— Тут, значит, у вас вроде бы дачка,— сказал Веспер Юнсон.
Великан кивнул.
— Мне нравится. Прямо как в деревне.
Начальник уголовной полиции бросил взгляд на соседнюю террасу, она располагалась повыше, слева, у торца ларссоновского садика, и тоже утопала в зелени,— и вдруг меня осенило. Это же сад Свена Лесслера, а мы сейчас в том самом садике, который я видел утром из-за стены.
— Итак, вчера вечером вы были здесь, на крыше,— сказал Веспер Юнсон,— Цветочки поливали?
Моряк молча кивнул,
— Не помните, в котором часу вы поднялись сюда?
— Около половины девятого, пожалуй.
— И что же произошло?
Старик потер щетинистый подбородок.
— Пока я копался на грядках, слышу, кто-то ходит по лесслеровской террасе. Смотрю — сам директор. Спустился по лесенке в этот вот коридорчик за стенкой — тут он, рядышком,— а после пошел туда, к железной дверце.
И он показал на ржавую дверцу, которая, как мы установили утром, была открыта.
— Он ее отпер? — спросил полицейский начальник.
— Совершенно верно. Я его окликнул, поздоровался, но он не услышал. Вы, наверно, знаете, он был туговат на ухо.
— А вот это кое-что новенькое,— заинтересованно сказал Веспер Юнсон.— Говорите, туговат на ухо?
— Да. И давно. Глухим он, понятно, не был, слуховым аппаратом не пользовался, но слышал не ахти как хорошо.
Авторучка полицейского начальника, поскрипывая, летала по странице блокнота.
— Очень интересно,— бормотал он.— Значит, директор Лесслер вас не заметил?
Ларссон покачал головой.
— Так и ушел, а меня не заметил.
Веспер Юнсон прикусил пухлую нижнюю губу и издал какое-то странное чмоканье.
— Когда примерно это было? — спросил он.
— Кто ж его знает…— задумчиво протянул старик.— Трудно сказать, на часы-то я не глядел. Пожалуй, этак без десяти девять или около того.
— Ну а сами вы долго здесь пробыли?
— Тут можно сказать точнее,— закивал моряк.— Ушел я самое раннее минут пять десятого. Как раз перед тем пробили часы на церкви Марии-Магдалины. Темно стало, не поработаешь.
— Больше вы в тамошнем саду никого не видели? Может, приходил кто или уходил?
Ларссон качнул большой лысой головой.
— Ни души там не было.
— И не слышали ничего?
— Не-ет.
— Ни малейшего шума?
— Не-ет. Я понимаю, вы на выстрел намекаете, про который в газете писали. Но услышать его здесь было невозможно. Во-первых, довольно далеко, и потом, западный ветер, четыре-пять метров в секунду.
Веспер Юнсон глубоко вздохнул и спрятал блокнот в карман.
— Большое вам спасибо,— сказал он, протягивая капитану руку.— Мы узнали весьма важные вещи.
— Рад, коли чем помог,— пробасил моряк.