Ныряльщица
Шрифт:
— Если бы я шутил, меня бы здесь не было, синеглазка.
— Тогда уходи. Потому что мне нужна эта работа.
— Именно эта? — переспрашиваю я. — Почему?
Мэйс сжимает губы в тонкую линию и поднимается. По глазам вижу, что теперь ей хочется стукнуть подносом себя.
— Принести еще «Лавы»? — интересуется она, возвращаясь к образу официантки.
— Хватит и этого, — бросаю я и подхватываю новую банку. Но она выскальзывает из моих пальцев.
Перед глазами знакомо темнеет, а в ушах будто нарастает гул океанских волн.
Хидрец!
Вместе со слабостью накатывает паника.
Никто не должен знать.
Никто.
Эта мысль бьется в моей голове. И только перепутанное лицо Вирны, склонившейся надо мной, заставляет вынырнуть из этого водоворота. Она отшатывается, как тогда, на берегу, а я выталкиваю из себя слова:
— Мэйс… Никого не зови… Не надо.
Мой голос больше напоминает скрип песка под ботинками, но надеюсь, она меня слышит.
— К’ярд! Что с тобой? Нужна помощь?
— Нет, — шепчу я, и от бессилия хочется рычать. — Никто не должен… узнать.
— Ты уверен?
– Да.
— Хочешь воды?
— Нет. Мне просто нужно отлежаться.
Вирна не двигается и никого не зовет. Она просто сидит рядом, неотрывно глядя на меня. Когда синеглазка так близко, она кажется еще более красивой, и в другой раз я бы подался вперед и поцеловал ее. Если бы мог. Но голова будто прилипла к диванной подушке.
— Твои глаза, — тихо говорит она. — Что с тобой?
— Это последствия твоего спасения. Я тогда переоценил свои возможности, — делаю паузу и неожиданно даже для себя признаюсь: — Лишился силы въерха.
Ее глаза расширяются, темнеют, как вода на глубине.
— Навсегда?
— На время.
— Если никто не должен знать, почему ты говоришь мне об этом?
Я усмехаюсь.
— Хочу, чтобы еще кто-кто кроме меня знал, что мне паршиво.
— Нет. Почему ты рассказываешь это именно мне?
— Потому что ты никому не расскажешь.
Вирна больше ничего не спрашивает, и я прикрываю глаза, стараясь как можно скорее прийти в себя.
Слабость, как дикий зверь, почуявший кровь, кружит вокруг меня: то подступая ближе, то отходя далеко. Но победителем в этой схватке все-таки становлюсь я. Меня уже не шатает из стороны в сторону, когда я поднимаюсь. Ну почти.
— Мне пора.
— Ты сам доберешься? — с сомнением спрашивает Вирна. — Я могу вызвать эйрлат, тебя отвезут домой.
— Нет, — отказываюсь. — Никто не должен знать, помнишь?
Мэйс кивает.
— Сам дойдешь?
— Ты обо мне волнуешься, что ли?
Она складывает руки на груди.
— Не приходи сюда больше. А если придешь, не приглашай меня в ложу.
— Только если расскажешь, почему ты здесь работаешь.
Судя по ее лицу, я понимаю, что перегнул.
— Это тоже была шутка.
— Хорошо, если так.
Я оставляю на столе более чем щедрые чаевые и выхожу из ложи. Приходится опускать глаза, но в коридорах, которыми меня провожает
На самом выходе мы смотрим друг на друга и без слов расходимся: я в сторону парковки, Вирна возвращается на работу. Я больше не собираюсь приходить в «Бабочку», но сегодняшний вечер как никогда показывает, что в жизни ни в чем нельзя быть уверенным.
Что я знаю точно: мне нужно выяснить, почему она работает здесь. Но сначала — разобраться со своими няньками. Поэтому я подхожу к темному эйрлату, припаркованному в третьем ряду, и стучу по стеклу.
— Эй, парни, нужна ваша помощь.
Когда стекло опускается вниз, открывая моему взгляду двух безопасников, я наклоняюсь вперед.
— Мне фигово, так что подкиньте домой, а мой эйрлат отгоните. И передайте Шадару, что мне нужно как можно скорее поговорить с отцом.
Так действительно будет быстрее, чем если я скину ему сообщение на тапет, а мне нужно срочно с ним поговорить. Я должен избавиться от слежки, если хочу продолжать видеться с Вирной.
Как я и думал, стоило оказаться дома, отец уже дожидался меня и сразу потребовал подробностей того, что случилось. Пришлось рассказать, естественно, не упоминая при этом Мэйс. Тем более что по пути сюда у меня уже полностью сложился план.
— Меня вырубило прямо в клубе. Сила просто утекла, хотя я только расслаблялся и наслаждался вечером.
— Тебя кто-то видел?
— Нет, — вру, не моргая. — Когда я смог подняться, то старался не показывать никому своих глаз.
Отец качает головой.
— Послушай, — говорю, — я с детства контролирую свою силу, но контролировать твою у меня не всегда выходит. И меня это напрягает. Поэтому я не знаю, что делать дальше. Сидеть безвылазно дома?
— Не вариант. Это привлечет лишнее внимание.
— Лишнее внимание привлекает темный эйрлат, следующий за мной.
Отец хмурится еще сильнее, а я продолжаю:
— Это наводит на мысль, что с твоим наследником что-то не так, — морщусь я. — Но все это ерунда, потому что не уверен, что смог бы сегодня нормально добраться домой без помощи парней Шадара.
Отец расхаживает по кабинету, а я, развалившись на диване, терпеливо жду. Моя главная задача — привести его к мысли, что я перепугался до едхов и теперь буду вести себя как самый примерный сын.
— Значит, твоими проблемами с контролем займусь я, — неожиданно заявляет он. Этого нет в моем плане, и мне с трудом удается сдержаться, чтобы сразу не отказаться от подобной щедрости. — Буду тренировать тебя сам, а от силовых тренировок в Кэйпдоре ты получишь освобождение.
— Если я перестану ходить на тренировки, это будет еще более странно.
— Не будет, если всем рассказать правду.
Ну да, правитель Ландорхорна занимается со мной лично. На что я подписался?
— Хорошо, — киваю я. — Что насчет других занятий?