Нью-Йорк
Шрифт:
– О, они были большие подруги. Говорят, король даже выспрашивал королеву, как завоевать леди Ярмут. Посмотрите налево, это лорд Мэнсфилд, очень влиятельная фигура.
Но Мерси не взглянула на лорда Мэнсфилда. Она все еще пыталась разобраться с понятием «королевская любовница». Как могло быть, чтобы правитель страны, глава государственной Церкви, не только завел любовницу, но женщин ее сорта почитал, как честных жен? Бог свидетель – в Нью-Йорке было много безнравственного, но ее квакерская душа оскорбилась официальным признанием показного порока.
– Неужели у всех придворных есть любовницы? – спросила она.
– Вовсе нет. Лорд Бьют, ближайший советник
– Рада слышать. А разве личная порочность не делает человека недостойным государственного поста?
Тут добрая миссис Альбион взглянула на Мерси с неподдельным изумлением.
– Ну, коли так, – рассмеялась она, – то некому будет править страной!
Мерси промолчала.
И вот у двери возникло волнение. Объявили имя, и толпа начала расступаться. Она присмотрелась, кто там такой.
Молодому человеку было около двадцати. Крупный, нескладный юноша с выпученными глазами и маленькой головой. Он будто слегка робел. Но когда ему поклонились, Мерси поняла, кто это.
Принц Георг был внуком короля, но наследовал трон из-за безвременной кончины отца. Мерси слышала, что он питал нешуточный интерес к сельскому хозяйству и имел добрые намерения. Судя по улыбкам, которыми сопровождались поклоны и реверансы, его любили. Значит, вот он какой, принц Уэльский.
Наблюдая за ним по ходу вечера и отмечая простоту его манер, она задумалась, внесет ли он, сделавшись королем, какие-нибудь изменения в этот мир аристократических излишеств и безнравственности. У нее почему-то возникли сомнения.
Десять дней спустя Альбионы повезли их на запад. Поехали и Джеймс, и маленький Грей. Выезд получился приятный, тем более что Мерси удалось понаблюдать за сыном и отпрыском Альбиона. Грей был прелестным ребенком, и было очевидно, что Джеймсу нравится изображать из себя старшего брата. Они миновали Нью-Форест, откуда были родом Альбионы, и покатили к Саруму и Стоунхенджу. Они насладились древней глушью леса и восхитились огромными сельскохозяйственными имениями вокруг Сарума. Альбион много рассказывал о новых методах фермерства и машинах, которые вели Англию к еще большему процветанию. Из Стоунхенджа они отправились в Бат и замечательно провели несколько дней в модных римских термах.
Именно там как-то раз, в зале для питья минеральных вод, Альбион встретил друга. Капитан Стэнтон Риверс был родом из знатного семейства – стройный, обходительный человек далеко за тридцать, сын лорда. Но титул и поместье наследовал старший брат, а потому капитан самостоятельно завоевывал место под солнцем.
– В британском флоте каждый офицер томится по войне, – сказал он с милой улыбкой, – поскольку она внушает надежду на призовые деньги [27] . А здесь, в Бате, – добавил он откровенно, – всегда полно офицеров вроде меня, охотящихся за богатой наследницей или вдовушкой. Но у меня на уме другое. Я подумываю податься в Америку.
27
Деньги, полученные от продажи судна, захваченного в бою.
– А что ты собираешься там делать? – не без иронии спросил Альбион.
– Мой друг из Каролины дал мне знать, Артур, что там живет вдова без детей, но детородного возраста, которая владеет двумя превосходными плантациями и снова хочет замуж. Ей нужен джентльмен из хорошей семьи. Друг прислал мне ее миниатюрный
– Ты собираешься в Каролину?
– Я уже узнал о плантациях все, что мог. Думаю, справлюсь. Я намереваюсь проехаться по колониям и заодно побывать в Нью-Йорке. Вдова не вдова, а мне придется познакомиться с ними как можно ближе.
Взгляд Альбиона подсказал Джону Мастеру, что его хозяин просит пособить товарищу. Дважды намекать не пришлось.
– В таком случае я надеюсь, что вы окажете мне честь и остановитесь в Нью-Йорке у нас, – сказал он. – С восторгом буду к вашим услугам.
Из Бата они поехали в Оксфорд. Путь вывел их на ровные платные дороги, разительно, как поневоле признала Мерси, отличавшиеся от разбитых дорог Новой Англии, и все путешествие длиною в семьдесят миль заняло всего один день. Оксфорд, с его закрытыми колледжами и дремлющими шпилями [28] , очаровал Мерси. Но перед возвращением в Лондон Альбион показал им загородный дом семейства Черчилль в расположенном по соседству Бленхеймском дворце.
28
«Городом дремлющих шпилей» Оксфорд назвал поэт Мэтью Арнольд.
И там, как в Берлингтон-Хаусе, Мерси испытала очередное потрясение. Те загородные виллы, которые она знала на родине, были красивы, но к такому она не была готова. Парк простирался, сколько хватало глаз. Огромный особняк с каменными крыльями растянулся на полмили. Четверть же мили было от кухни до столовой. Библиотека, которую она представляла себе уютным уголком, имела шестьдесят ярдов в длину. Холодное величие особняка в стиле барокко ошеломляло. И пока Альбион с гордостью водил их, а муж с мальчишками благоговейно глазели на все подряд, ее спокойный квакерский рассудок постиг назначение этого великолепия. Здесь не кичились богатством, здесь не было державного высокомерия. Послание Черчиллей было столь же просто, сколь и возмутительно: «Мы никакие не смертные. Мы боги. Склонитесь перед нами». Преступление Люцифера. И у Мерси екнуло в груди.
– Я думаю, – сказал ей тем же вечером Джон, – что английскому лорду Америка кажется примерно тем же, чем провинциальная Британия – сенатору имперского Рима.
Такая мысль не могла ее утешить. С этого дня Мерси, не признаваясь в том мужу, ощутила в себе готовность вернуться в Америку.
С Беном Франклином они встретились в декабре. Он жил совсем рядом, на Крейвен-стрит возле Стрэнда. Франклин скромно, но с удобствами расположился в приятном георгианском доме, где занял лучший этаж под присмотром преданной домовладелицы и пары нанятых слуг. Джону очень хотелось, чтобы юный Джеймс взглянул на великого человека, и он заклинал его досконально запомнить все, что скажет Франклин.
Была взволнована и Мерси. Хотя она знала, что мировую известность Бену Франклину принесли опыты с электричеством и другие изобретения, по Филадельфии она помнила его автором «Альманаха Бедного Ричарда» – веселым дружком, сопровождавшим ее на проповеди. Человеком с круглым лицом, в очках, похожим на доброго лавочника; редкие каштановые волосы ниспадают на плечи, в глазах пляшут чертики.
Когда чету Мастер с сыном пригласили войти, навстречу им приветственно поднялся тот самый человек, которого она знала. И все-таки другой.