Нью-Йорский обзор Берда
Шрифт:
На лице у него была паника. И хотя он пытался говорить уверенно, каждое слово выдавало отчаяние. Старухи еще теснее сомкнулись вокруг него, жужжа, словно Телеграфные провода, жаждущие получить сообщение; слюна и безумие наполнили вестибюль.
Затем возник странный, наводящий ужас звук.-Как и подобает, он одновременно исходил отовсюду и ниоткуда. Голос был угрожающим, потусторонним, словно мольба о мщении, идущая из разверстой могилы. Он перекрыл бормотание старух, а в его тембре Слышались вибрации сверхъестественного могущества (хотя Берд и различил в нем слабое потрескивание):
– КТО ЗНАЕТ, КАКОЕ ЗЛО-0-0-0 ЖИВЕ-Е-Е-Т В СЕРДЦАХ ВОРЧЛИВЫХ, ЯДОВИТЫХ СТАРУХ,
Затем раздался пугающий смех, который поднимался все выше и выше по спирали, словно дым над разграбленным городом; смех, проникающий сквозь мрамор и сталь, сквозь человеческую плоть, отнимая у человека способность мыслить. Одно из стекол в очках почтальона треснуло.
Берд даже не пошевелился. Старухи, многие из которых прижимали к груди своих кошек, тоже не шевелились. Почтальон не шевелился. Затем медленно, с опаской и осторожностью стада леммингов, которые вдруг застыли перед последним, фатальным движением в сторону обрыва, толпа неуверенно отступила. Вокруг ошалевшего от ужаса почтальона образовалось свободное пространство.
– Что это, черт возьми, за сумасшедший дом?
– пробормотал он, а осколки стекла посыпались ему на щеку.
Ответа не было. Тогда почтальон задрожал.
– НУ ДАВАЙ, НЕ ТЯНИ, ПРИДУРОК, - сказал голос, и это был приказ, которого невозможно ослушаться.
Почтальон вытащил ключ из верхней дверцы, засунул в нижнюю, открыл металлическую пластину и начал быстро рассовывать по ящикам чеки социального страхования. Берд наблюдал - не за почтальоном, не за старухами, сгрудившимися в кучу, он всматривался в темные углы вестибюля. Ему показалось, что он заметил движение, клок дыма, шелест темной одежды, дуновение ветра, перемещение некоей лишенной материи субстанции в свою сторону.
Наконец почтальон справился со своей задачей, запер металлические дверцы, пробрался сквозь толпу и вышел на зимний холод, а старухи бросились вперед. Берду вспомнилась сцена из фильма "Грек Зорба", в котором старухи ждали смерти Бобулины, чтобы разделить ее пожитки: странные существа, задрапированные в черное, с блестящими, не знающими жалости глазами. Они торопливо набросились на ящики, открыли их, вытащили свои чеки, на которые смогут сегодня вечером позволить себе съесть гамбургер с луком вместо консервов для домашних животных. Одна за другой, большими группами, а потом снова поодиночке старухи поспешили прочь, прижимая к груди своих кошек и шаркая домашними тапочками по мраморному полу. Захлопали двери, постепенно стихли шаги живых скелетов по ступенькам... Осталась одна старуха.
Она стояла перед своим открытым почтовым ящиком, засунув худые пальцы внутрь. Потом вытащила руку, но чека в ней не было. Сердобольное правительство в очередной раз Обделалось. Глаза наполнились слезами. Тело согнулось в измученную букву "S". Плечи задрожали. Старуха бросила на пол кошку. Та потерлась о ноги хозяйки и посмотрела на нее.
Берд почувствовал свое бессилие. Он сжал зубы; чудовищный автоматический пресс начал сдавливать его внутренности. Кто довел эту несчастную старуху до такого состояния?
Дело тут вовсе не в возрасте, и даже не в том, что она больше никому не нужна: во всем виновата некая сила энтропии, некий безымянный бесчеловечный заговор, который превращает людей в разверстые птичьи рты, голые нервные окончания, в беззащитных животных, жалкие каркасы, лишенные воображения, в плоть, ждущую смерти. И дело даже не в том, что в огромной бюрократической машине не сработал какойто винтик - подобное случается, не существует идеальной системы. Дело в том, что это жалкое, заброшенное существо доведено до такого состояния, когда однодневная задержка чека приводит его в ужас и лишает последней надежды.
И в этот самый момент Кордвайнер Берд поклялся, что если он сможет очиститься от ненависти к определенной группе, которая так эффективно сумела раздавить его душу, если сможет поставить их на колени, то посвятит остаток жизни борьбе с другими заговорами на правительственном уровне, чья единственная цель заключается в том, чтобы сохранить прежнюю, уже достигнутую степень власти и заставить человеческие существа служить Системе.
Вспомнилась цитата из Биган[Брендон Биган (1923) - ирландский писатель, равно известный едким юмором своих пьес и распутной жизнью в барах Дублина и Нью-Йорка.]: "Прежде всего я преклоняюсь перед добротой к человеческим существам, добротой к животным. Я не уважаю закон; меня совершенно не интересует то, что связано с обществом, за исключением тех дел, в результате которых дороги становятся безопаснее, пиво более крепким, еда дешевле, старикам и старухам теплее зимой и веселее летом". Это порочная философия, со многими ее постулатами Берд никак не мог согласиться - дорог и так было слишком много, а вот земли, не покрытой бетоном, явно не хватало. Но Брендон Биган нашел правильный тон, а его главная мысль была четкой и ясной. Да, с этого момента Кордвайнер Берд станет не просто писателем или мстителем, пытающимся решить собственные проблемы. С этого момента он подхватит мантию дяди Кента и дяди Брюса Хэгина, который под именем Ж-8 воевал вместе с Боевыми Асами; и до определенной степени только более разумно и осторожно станет последователем дяди Ричарда Вентворса, Паука.
Теперь Берд станет воевать против новых сил зла этого мира. Его размышления были прерваны воплями беззубой старухи. Окончательно потеряв терпение, она выплескивала свою ненависть к невероятным, чудовищным силам, поставившим ее на колени. Шаркая по коридору к дверям своей квартиры, она проклинала их, не зная, кто они такие. Ее лишенный зубов рот с трудом выговаривал слова:
– Будь проклята почта! Будь проклято социальное страхование!
Старуха подошла к двери в коридор и лягнула ее с такой силой, что Берд едва поверил своим глазам. Дверь ударилась о стену коридора и была остановлена пневматическим стопором. Старуха, пошатываясь, брела дальше. Кошка терлась о ее ноги.
– Будь проклято правительство! Будь проклят Герберт Гувер! Будь проклят Франклин Делано Рузвельт! Будь проклят Харри С. Трумен! Будь проклят Дуайт Д. Эйзенхауэр! Будь проклят Джон Ф. Кеннеди, мир его праху! Будь проклят Линдон Бейнс Джонсон! Будь проклят, будь проклят, будь проклят Ричард Дерьмо Никсон! Будь проклят Джерри Форд! Будь проклят Джимми Картер!
Перед тем как старуха окончательно скрылась из виду,
Берд успел заметить, как резко распахнулась дверь в ее комнату и она с размаху лягнула попавшуюся под ноги кошку, так что та перелетела через порог. И последнее, что услышал Кордвайнер, был отчаянный вопль:
– Будь проклят... Бог!
Только тут Берд заметил, что его бьет дрожь. И тогда за его спиной раздался тихий смешок.
В вестибюле никого не было.
– Дядя Кент?
– озираясь по сторонам, спросил Берд у пустоты.
– Что? Кто это?
– донесся голос из тени.
– Это я, дядя Кент. Кордвайнер.
– Кто? Что? Ты Черный Мастер? Зембо? Кобра? Кто послал тебя? У меня есть оружие, я все еще вооружен!
– Это я, дядя Кент... твой племянник Кордвайнер Берд.