Нюрнбергский набат. Репортаж из прошлого, обращение к будущему
Шрифт:
Когда разрабатывался Устав трибунала, было немало дискуссий о том, стоит ли полностью воспроизводить все демократические процедуры судопроизводства. В частности, американцы и англичане выступали против того, чтобы дать подсудимым последнее слово. Представители Франции и СССР настаивали, чтобы такая возможность была, и их точка зрения победила.
Надо сказать, что большинство нацистских бонз были сделаны из крепкого материала. В случаях, когда не хватало их весьма твердых убеждений, вступали в роль хитрость и лицемерие, которых им тоже было не занимать. Чем меньше было у них аргументов, тем безапелляционней звучали голоса со
Быть может, поэтому последнее слово больше походило на формализованный ритуал. Подсудимые оказались на редкость последовательными. Они не признали свою вину после предъявления обвинений, отрицали ее в ходе процесса и то же самое сделали, выступая с последним словом.
В лучшем случае они, как Функ, признали преступления, совершенные другими «товарищами» по НСДАП, но никак не собственные. Все, как один, заявили, что их совесть чиста.
И все-таки процедура была соблюдена не зря. Выступления подсудимых наводят на мысли о том, насколько трудно искоренить зло фашизма и насколько глубоко проникают в сознание некогда нормальных людей нацистские постулаты.
Председатель: Последнее слово предоставляется подсудимому Рудольфу Гессу.
Гесс: С самого начала я обращаюсь к Суду с просьбой, учитывая состояние моего здоровья, дать мне возможность произносить мое слово сидя.
Председатель: Пожалуйста.
Гесс: Некоторые из моих товарищей могут здесь подтвердить, что я в самом начале этого процесса предсказал следующее:
Во-первых, что здесь выступят свидетели, которые под присягой будут давать неправильные показания, причем эти свидетели могут производить абсолютно надежное впечатление и располагать наилучшей репутацией;
Во-вторых, что надо учитывать возможность получения Судом письменных показаний, содержащих недостоверные данные;
В-третьих, что подсудимые в результате показаний нескольких свидетелей-немцев будут весьма неприятно поражены;
В-четвертых, что некоторые подсудимые будут вести себя странным образом, они будут произносить бесстыдные высказывания о фюрере и обвинять свой собственный народ, частично будут обвинять друг друга, причем неправильно, и, может быть, даже будут сами себя обвинять, причем тоже неправильно.
Все эти предсказания оправдались, причем письменные показания свидетелей, данные ими под присягой, и показания подсудимых во многих случаях противоречивы. Я назову в этой связи хотя бы имя Мессерсмита, который показал, что он якобы говорил с гросс-адмиралом Деницем в Берлине именно в то время, когда он, как я знаю, находился в районе Тихого или Индийского океана.
Я предсказывал это не только здесь в начале процесса, но еще и за несколько месяцев до начала процесса в Англии, в том числе сопровождавшему меня доктору Джонстону. В тот период я в письменном виде заявил об этом, и это можно доказать.
Я основывался в моих предсказаниях на некоторых событиях, которые происходили в негерманских странах. Я хотел бы сейчас еще раз подчеркнуть, что если я понимаю эти события, то с самого начала убежден, что соответствующие правительства ничего не знают и не знали о них. Поэтому я не упрекаю эти правительства… Речь идет о тайном средстве. Я цитирую
Я подчеркиваю, что в этой статье говорится о том, что можно заставить не только говорить, но и действовать согласно данным указаниям. Последнее имеет огромную важность при рассмотрении необъяснимого образа действий обслуживающего персонала немецких концентрационных лагерей, включая научных деятелей и врачей, предпринимавших ужасные опыты над заключенными. Действия, которые нормальные люди, в особенности научные деятели и врачи, ни в коем случае не могли бы совершить, однако совершались ими. Они давали эти указания и приказы о совершении зверств в концентрационных лагерях, они, включая самого фюрера, давали приказы о расстреле военнопленных, о суде Линча и т. д.
Я напомню показания свидетеля генерал-фельдмаршала Мильха о создавшемся у него впечатлении, что в последние годы фюрер находился не в нормальном душевном состоянии. И ряд моих товарищей здесь независимо друг от друга и не зная того, о чем я буду говорить, сказали мне, что выражение лица и глаз фюрера в последние годы носило в себе нечто ужасное, выражавшее даже безумие…
Люди, окружавшие меня во время моего пребывания в плену в Англии, вели себя странным и непонятным образом, позволявшим сделать вывод, что они находятся в ненормальном душевном состоянии и действуют в соответствии с ним. При этом эти люди, окружавшие меня, время от времени сменялись. Некоторые из них, а именно те, которые сменяли старых, имели странное выражение глаз. Это были глаза, имевшие стеклянное и зачарованное выражение. Этот симптом, однако, проявлялся только в течение нескольких дней. Затем они опять производили совершенно нормальное впечатление, их нельзя было более отличить от нормальных людей.
Не только я обратил внимание на это странное выражение глаз, но и врач, который находился тогда при мне, — доктор Джонстон, английский военный врач. Весной 1942 года ко мне пришли несколько посетителей, из которых один держался весьма странным образом по отношению ко мне. Этот посетитель имел такие же странные глаза. Вслед за этим доктор Джонстон спросил меня, каково мое мнение об этом посетителе? Я сказал, что у меня такое впечатление, как будто бы он по какой-то причине не был совершенно нормальным. Однако вопреки моему ожиданию доктор Джонстон не стал возражать против этого, а в свою очередь согласился со мной и спросил меня, не обратил ли я внимания на его глаза, которые имели какое-то необычное выражение. Доктор Джонстон не предполагал, что он сам, когда пришел ко мне, имел такое же выражение глаз.
Я уже сказал, что убежден в том, что соответствующие правительства ничего не знали об этих действиях. Поэтому не в интересах Английского правительства было бы умалчивать и скрывать от общественности то, что я пережил во время своего заключения в плену, так как иначе возникает впечатление, как будто бы в действительности что-то здесь затушевывается и что британское правительство принимало участие в этом. Однако я убежден в том, что как правительство Черчилля, так и теперешнее правительство давали указания о том, чтобы со мной до самого конца обращались корректно, согласно правилам Женевской конвенции.