О богах, шакалах и детях
Шрифт:
— Вот именно. Он любит, когда боятся. Если бы корысть почуял, ни за что бы не благословил, — скалится Ирлик.
— Да мне как бы оно и не очень нужно было, — ворчу я.
— Зато мне нужно, — щерится Ирлик ещё шире.
— Тебе-то зачем? — удивляюсь я.
— А затем, что я его обдурил! — весело сообщает Ирлик и принимается хохотать. — Он со мной поспорил, что ни за какую хурму не благословит нового князя, потому что я уже благословил. Но он тебя не узнал, потому что не умеет думать по-человечески. Не могло ему в голову прийти, что Хотон-хон будет просить за чужого ребёнка.
Я вынуждена признать, что да, действительно красавец.
— Ирлик-хон, — осторожно спрашивает Азамат. — А вы не знаете случайно, кто Лизе прислал чёрные нитки для гобелена?
— Знаю, как не знать! — покатывается Ирлик, сверкая золотыми зубами. — Один знакомый горец!
— Ладно, ты мне вот что скажи, интриган, — говорю я, чувствуя, как наваливается усталость. — С Алэком и с Айшей всё будет хорошо?
— Обижаешь, Хотон-хон! Конечно! — заверяет меня Ирлик. — Я когда одно делаю, другого не порчу.
— Ну слава тебе, яйца… э-э… драконьи, — заключаю я. — Можем спокойно лететь домой.
— Можете-можете, — поддакивает Ирлик. — Я зайду вас проведать через несколько дней.
— Заходи, солнце, — соглашаюсь я.
— Будем рады, — кивает Азамат. — А сейчас, я думаю, пора расходиться. Мы свою миссию здесь выполнили, а детям спать пора.
— Грузитесь в машину, — делает Ирлик приглашающий жест. — Я вас домчу с ветерком, я сегодня добрый.
Мы опасливо переглядываемся, но спорить с Ирликом не хочется. Азамат спешно прощается с Гханом, Кир с Алтонгирелом провожают самоходную Айшу до унгуца, мы залезаем внутрь и неторопясь взлетаем.
— Ну держитесь! — раздаётся на весь салон голос Ирлик-хона. — Раз… Два-а… Три!
Мы едва успели вцепиться в поручни, как машина рванула на юг с нечеловеческой скоростью, так что облака замелькали внизу, как верхушки деревьев. Оглянувшись, я вижу в заднем стекле сияющий золотой оскал и огненный хвост, пускающий по небу искры. Пятнадцать минут турбулентной жути — и мы дома.
Над парковкой Ирлик отцепляется, с улюлюканьем проделывает в воздухе троекратное сальто, освещая ночь божественным пламенем и уносится обратно, в зубы Короула.
Мы вытряхиваемся на снег и долго, медленно бредём к дому по занесённой тропинке.
— Айша, а как ты с первого раза запомнила текст? — спрашиваю я, засыпая на ходу.
Айша смотрит на меня недоумённо, тут я вспоминаю, что ей же нельзя говорить.
— Она не запомнила, — отвечает Кир. — Она просто заснула, Ирлик-хон ей приснился и заставил её говорить во сне.
Айша изумлённо смотрит на Кира и виновато на меня.
— Ладно уж, — говорю. — Все молодцы. Главное, что мы справились…
Азамат берёт меня под локоток и ускоряет шаг, как бы отводя меня подальше от остальных.
— Лиза, — тяжело произносит он. — Я тебя посажу под домашний арест.
— Чего это? — вяло возмущаюсь я, хотя сама прекрасно понимаю, чего, да и перспектива не ввязываться ни в какие приключения в ближайшие лет десять меня тоже радует.
— Того! — восклицает Азамат. — На полчаса нельзя одну оставить, натащила богов,
— Если бы все женщины планеты в самом деле брали с меня пример, Айша бы не чахла в этом приюте, — замечаю я. — Но ты прав, я хватила лишнего. На домашний арест согласна, всё равно в ближайшее время вся моя жизнь будет посвящена вышиванию. Я вполне эффективно сама себя наказала.
— Посмотрим, сколько ты выдержишь, — усмехается Азамат, открывая передо мной дверь.
Он уже не сердится, и я его понимаю. Сама на него сердится дольше двух минут не могу. Хочет запирать — пускай запирает. У меня дети не мыты, кошки не глажены, работа не работана и Алтонгирел не посрамлён. От богов я бы в ближайшее время отдохнула…
Глава 25
Отмытая Айша оказывается весьма симпатичной и всё утро вместе с Киром исследует способность к двуногому прямохождению — бегом с третьего этажа на первый и обратно. В моей юбке, Кировой мешковатой футболке, с длинными, распушившимися после мытья волосами она выглядит весьма по-ведьмински, особенно когда улыбается — зубы у неё мелкие и острые.
— И чего так носиться? — ворчит степенный Арон, ковыряясь в завтраке.
Арон от моих приключений натерпелся страху больше всех. Выходит после ужина в гостиную, а едва законченный гобелен пропал. Рамка стоит, а работы нет, только несколько хвоинок на ковре валяются. Бедняга удрал к себе на третий этаж, заперся там и сидел молился до самого нашего появления. А уж когда увидел Ирликовы финты в небе, чуть концы не отдал. Хорошо, Азамат решил к нему заглянуть, сказать, что мы вернулись, а то до утра поседел бы, наверное.
— У неё избыток энергии, — отвечает Алтонгирел покровительственно, но немного уныло. Видать, ему тоже поднадоел топот по голове.
— Кир, — зову я, когда дети в очередной раз показываются в пределах видимости. — Вы не хотите пойти погулять?
— Хотим! — выпаливает раскрасневшийся Кир. — Но у Айши нет зимней обуви, а наша ей вся сильно велика.
— Вот блин, — вздыхаю я.
Азамат закладывает в Алэка очередную ложку пюре и смотрит на часы.
— Ничего, скоро Ма прилетит, пойдём рыбу ловить, а в лодке сидеть всё равно в чём — хоть пледом ноги замотай.
— Ты хочешь взять девчонку на рыбалку? — хмурится Арон.
Азамат кивает, Айша подпрыгивает на месте, а Алтонгирел неожиданно прыскает со смеху.
— Лодку побольше бери, а то рыба не поместится.
— Это ты о чём? — моргает Азамат.
— Квазар вокруг себя всех питает, рыба сбежится… смотри, кита не поймай.
— О как! — ухмыляется Азамат. — Ладно, глубоко заплывать не будем, у меня тут большой лодки нет, чтобы кита вытянула.
Я слушаю их одним ухом, в то время как основное моё внимание поделено между завтраком и Бэровыми иллюстрациями к биографии Ирлика. Вышивку-то из чего-то делать надо… Картинки, конечно, замечательные, но всё-таки Ирлик не совсем на себя похож. У него очень узнаваемое, выразительное лицо, а Бэр с моих слов только приблизительно смог его воспроизвести.