О чем молчит Биг-Бен
Шрифт:
– Обстановка напряженная, заметила? – кивает Тереза. – Работы много, и люди очень устали. Сидим в этой комнате все время, чтобы нам не мешали. Тебе надо будет еще познакомиться с Ксавье и Марком. Ксавье все объяснит. К нему можешь обращаться с любыми вопросами – он в курсе и расскажет, что делать.
– Он – менеджер?
– Нет, консультант, но очень толковый. Марк – директор, но он почти все время проводит у клиента. Так что Ксавье все знает и сориентирует тебя.
Я удивляюсь, что мне будет давать указания консультант. Это нарушает привычную иерархию. Когда мы выходим из лифтов, я забываю об этом. Кафе располагается на последнем этаже здания. Через огромные окна на все четыре
Вдали торчат башни Сити. Среди них строящийся, словно перевернутый кверху ногами дом: он походит на гриб и расширяется от основания к крыше. Чуть правее небо протыкает острием небоскреб «Шард», или «Осколок». Вдали между ними, серый и призрачный, как мираж, в дымке солнечного дня примостился новый район офисных небоскребов – Канэри-Уорф. Я замираю от раскинувшегося передо мной вида. Позже я рассмотрю и железнодорожные пути Ватерлоо, и бесконечные леса, которыми заканчивался город с другой стороны, и здание Парламента – Биг-Бен высится перед самым носом на другой стороне реки, – но сейчас я не могу отвести глаз от панорамы лондонских небоскребов. Отчего-то захватывает дух, и я никак не могу разобраться – то ли от восхищения, то ли от какой-то необъяснимой тоски.
– Как разместилась? Все в порядке? – спрашивает Тереза, когда мы усаживаемся за столик, и, не дожидаясь ответа, начинает рассказывать.
Марк – главный. Отношения с клиентом прекрасные. Работы много. Она рада, что я приехала. Да, конечно, мне нужно будет вникнуть в то, что происходит. Возможно, кое-что покажется странным. Марк любит все делать сам, отслеживать мельчайшие детали. Она не могла сначала привыкнуть. В Праге было совсем не так! Директор занимался общим контролем, а деталями – менеджеры, но Марк всегда должен знать, что происходит. Это сложно. Иногда ассистенты больше в курсе, чем она, а она же старший менеджер. Но Ксавье помогает, во всем разбирается – очень толковый. С Томом немного сложно в последнее время – это из-за стресса.
– Том – который в очках?
– Да. Кстати, я должна ему сказать… – Она хватает телефон и звонит парню с голубыми глазами.
Они обсуждают отчет, который он должен проверить. Перед нами стоят купленные салаты, и очень хочется есть, но я решаю дождаться, когда она сделает паузу.
Команда замечательная, продолжает она после разговора, не вспомнив про еду. Многие, правда, пришли в компанию недавно, им все надо объяснять, контролировать. Рика вот никак не разберется, что к чему. Она делает описание процесса.
– Как же она делает описание процесса, если не понимает, что к чему? – удивляюсь я.
– Я ей рассказала, а потом ей еще Линда объяснила, так что никаких проблем. Линда – менеджер проекта, помогает все организовать. Иногда с ней сложно – она не всегда улавливает суть и приходится тоже объяснять. Ксавье с этим хорошо справляется.
Не делая пауз, она рассказывает, как устала от работы, что Лондон после Праги очень шумный, что недавно рассталась с женихом. Она никому об этом не говорила, но он работает в соседнем отделе и сидит на нашем этаже, так что рано или поздно все равно все узнают. Они встречались год, жили вместе и собирались пожениться, но он прервал их помолвку. Может, и к лучшему, но он все еще живет с ней в одной квартире. Ищет себе другое жилье. Вообще, здесь не надо никому рассказывать про свою личную жизнь: чем меньше о тебе знают, тем лучше.
Я не выдерживаю:
– Тереза, я, наверное, начну есть. Сегодня успела только позавтракать.
– Конечно, не стесняйся, приятного аппетита! Я не завтракала и вот, видишь, не успеваю пообедать, – глаза ее блестят чуть лихорадочно.
Макароны холодные, но я не замечаю, думаю о том, как хреново, наверное, жить
Когда я ухожу, упаковка салата все еще стоит перед ней. Она к ней даже не притронулась.
– Доем на месте, – она словно приходит в себя. Провожает меня на первый этаж, прихватив с собой салат.
Осень – это тревога. Тихая, неявная. Она медленно напитывает собой холодеющий уличный воздух. Ее приносит ветром вместе с опадающей листвой. Она скрывается за желто-красным цветом, но на самом деле тревога – это черные, тянущиеся в небо ветви деревьев. Уже в ноябре они обнажатся, и это тайное тоже станет явным.
Я уехала из Москвы, до последнего момента не осознавая, что делаю. Наша жизнь текла как обычно. Он готовил ужины, я мыла посуду, убиралась дома. За ужином мы смотрели сериалы. Я ходила в спортзал, он днем работал. У стены стояли сумки и чемоданы с моими собранными вещами, но мы вели себя так, как будто ничего не происходит. Все то же, что и всегда.
Накануне отъезда я больше не могу делать вид. Серый день. С утра я плачу. Уезжаю из дома. Мне нужно просто погулять по городу. Возвращаюсь вечером и снова плачу. «Как будто все закончилось. Я так не могу». Он обнимает меня, успокаивает. «Это зависит только от тебя. Как будешь к этому относиться, так и будет», – говорит он, и я ненадолго верю. Главное – контроль сознания, мыслей. Потом теряю выдержку и снова плачу.
Ночью мы спим плохо. Я как в беспамятстве. Он ворочается. Где-то под утро просыпается. Я сплю и не сплю. Чувствую, как он приподнялся на локте и смотрит на меня. Вдруг его рука осторожно убирает с моего лица упавшую прядь волос. Я неподвижна. Я сплю или не сплю?
Утром быстро собираюсь. Он помогает спустить в такси вещи. Говорить нам, в общем-то, не о чем. После того как я согласилась на Лондон и ждала визу, мы разговаривали только на бытовые и отвлеченные темы. Купи сегодня, пожалуйста, помидоров и огурцов для салата и еще ту белорусскую ветчину, ты знаешь, в прямоугольной банке. Слышал новости? Оппозиция назначила митинг, но в последнюю минуту под надуманным предлогом его запретили, как будто специально народ доводят. Зачем? Непонятно. Завтра обещают похолодание…
Когда утром мы стоим под моросящим дождем, а под ногами у нас скользкий ковер из облетевших листьев, тем больше нет. Просто еще одна история о двух людях, у которых не сложилось. Быстро целуемся. Я сажусь в такси. Уезжаю. Это все.
Впереди Лондон.
По пути в аэропорт я впервые думаю о том, как оно вообще так получилось.
Это все Гюнтер. Он немец и был партнером в московской транснациональной конторе, откуда я ушла полтора года назад. Теперь он перебрался в Лондон. В начале года он написал мне: «Ты удивишься, но не хотела бы ты поработать в Лондоне?» Я и правда удивилась. Его настойчивости. Это четвертое предложение за два года. Гюнтер очень хочет вытащить меня обратно в контору, но не складывается. Сначала Кения, но она пролетает, потому что он попадает в больницу. Вместо Кении спустя пару месяцев возникает тема Йоханнесбурга. «А море там есть?» – думаю я и лезу смотреть карту. Моря там нет. Одна суша. И уровень преступности зашкаливает. Еще и далеко. Я отказываюсь. Милан звучит интереснее. Не так экзотично. Ближе. Я даже еду туда на интервью, но в мире – кризис, а в Италии – безработица. Иностранцам очень сложно получить разрешение на работу. Квоту на меня не дают. Полгода мы изредка перезваниваемся, после чего все тихо сходит на нет. Я не расстраиваюсь.