О чем мы говорим, когда мы говорим об Анне Франк
Шрифт:
— Думаете, мы эту книгу читали? — удивляется Марк. — Интересно, когда — когда стали хасидами или раньше? — с этими словами он передает мне косяк, и его фраза звучит слегка агрессивно, но и слегка шутливо. А потом — ведь одно другому не помеха — он наливает себе водки.
— Они взяли списки погибших, — говорит Деб, — и взялись их прорабатывать. Взяли людей, которые умерли иудеями, и принялись обращать их в мормонизм. Обращать шесть миллионов человек против их воли.
— И вас это напрягает? — спрашивает Марк. — Ага, вот какие заботы не дают американским евреям спать по ночам?
— Что
— Я имею в виду…
Но Шошана прерывает его: — Йури, не говори им, что ты имеешь в виду. Оставь.
— Ничего, мы выдюжим, — говорю я. — Нам даже интересно. От этого вещества, — говорю я, указывая примерно в сторону баночки от Altoids, — наш ум созрел. Мы пришли к постижению самых высоких истин.
— Пришли, у нас же приход, — говорит Деб на полном серьезе. Без тени юмора.
— Ваш сын… он, похоже, хороший парень.
— Не надо про их сына, — говорит Шошана.
— Не надо про нашего сына, — говорит Деб. Тут уж я дотягиваюсь, хватаю ее за локоть. — Продолжай, — говорю я Марку.
— Мне кажется, — говорит Марк, — что ваш сын не похож на еврея.
— Как вы можете так говорить?! — восклицает Деб. — Вы сами-то понимаете, что несете?!
Но обида Деб проходит почти незамеченной. Из-за моей реакции. Я хохочу — так громко, что ко мне все оборачиваются.
— В чем дело? — спрашивает Марк.
— Он не похож на еврея? Тебе кажется, не похож? Погляди на себя: шляпа, борода, ботинки с квадратными носами. Осмелюсь сказать, надо приложить массу усилий, чтобы показаться евреем в твоих глазах. Это как… ну не знаю… вот если бы Оззи Осборн или ребята из «Кисс» подошли к Полу Саймону и сказали: «Нам кажется, не похож ты на музыканта».
— Дело не в одежде, — возражает Марк. — Дело в том, что вы строите свою жизнь в вакууме. Знаете, что я видел, пока к вам ехал? Супермаркет, супермаркет, книжный магазин для взрослых, супермаркет, супермаркет, тир.
— Ну да, у нас в Флориде любят оружие и порно, — говорю я. — И супермаркеты.
— О боже мой, — говорит Деб. — Это как ваше «Гольдберг, Гольдберг… Атта». То же самое другими словами.
— Его любимая мелодия, — говорит Шошана. — Такая уж у него привычка.
— Я вот что пытаюсь вам сказать, воспринимайте, как хотите: невозможно строить иудаизм только на фундаменте одного ужасного преступления. Я имею в виду пресловутую зацикленность на холокосте как обязательный признак национальной идентичности. Вы не знаете других способов воспитания своих детей. Потому что в остальном дети не чувствуют никакой связи с предками. Никаких общих нитей еврейства.
— Стоп, это уже оскорбление, — говорит Деб. — И нетерпимость. Между прочим, существует такая вещь — еврейская культура. Можно вести богатую культурную жизнь.
— Нет, нельзя, если предполагается, что это жизнь еврейская. Иудаизм — религия. А религия — это ритуалы. Культура — ничто. Культура — некий продукт современного мира. Культура по своей природе нестабильна, беспрерывно меняется. Культурная связь между поколениями — слишком хлипкая. Это как взять две железки и соединить их клеем вместо сварки.
— Что вообще значат ваши слова? — недоумевает Деб. — На практике — что?
Марк воздевает указательный палец — вещает, просвещает: — Вы знаете, почему в Израиле все автобусы и грузовики и даже такси — «мерседесы»?
— Потому что немцев совесть замучила, и они делают вам скидку? — спрашиваю я. — Или, может, потому, что «мерседес» лучше всех умеет делать машины для перевозки евреев — у него опыт?
— Потому что мы, израильтяне, — здравомыслящие евреи без неврозов, и даже сразу после войны можем преспокойно ездить на немецких машинах. И включать немецкие приемники «сименс», чтобы слушать новости на иврите. У нас нет потребности вводить какой-то апартеид для брендов, будить воспоминания какими-то надуманными, чисто символическими жестами. Просто мы живем точно так же, как жили наши родители до войны. И это помогает нам во всем, и во взаимоотношениях тоже, в супружеской жизни, в родительских обязанностях.
— Вы хотите сказать, что ваш брак лучше нашего? — вмешивается Деб. — Ой ли? Только потому, что вы живете по правилам? Это, значит, укрепляет брак — брак между любыми двумя случайными людьми?
— Я хочу сказать, что ваш муж не хмурился бы, опасаясь, что жена что-то от него скрывает. А ваш сын… он бы не пристрастился к этому самому курению, он бы сначала вам открылся. Потому что у нас отношения протекают в установленных рамках. В четком русле.
— Вас соединяет сварка, а не клей, — говорю я.
— Да, — говорит он. — Уверен, Шошана со мной согласится.
Но Шошана отвлеклась. Она кропотливо орудует ножом. Вырезает из яблока маленькую трубку: тампоны-то уже искурены.
— А ваши дочери? — спрашивает Деб. — Если они вам все рассказывают… они вам открылись, прежде чем начали курить?
— Наши дочери не испорчены миром, в которым выросли мы сами. Они вообще не интересуются подобными вещами.
— Это ты так думаешь, — говорю я.
— Нет, знаю. У нас другие заботы, другие тревоги.
— А какие? Расскажите, — говорит Деб.
— Не надо, — говорит Шошана. — Момент неподходящий… Мы нажрались, накурились, мы радуемся встрече и прекрасно проводим время.
— Каждый раз, когда ты велишь ему замолчать, — говорю я, — ты только разжигаешь мое любопытство.
— Нас тревожит, — говорит Марк, — не былой холокост. А нынешний. Тот, который забирает более половины евреев в этом поколении. Нас тревожат смешанные браки. Вот в чем состоит нынешний холокост. Не волнуйтесь из-за того, что какие-то мормоны финтят с шестью миллионами убитых. Волнуйтесь насчет того, женится ли ваш сын на еврейке.
— О господи, — говорит Деб. — Господи ты боже мой! Вы называете смешанные браки холокостом? Неужели вы сказали… Послушай, Шошана, послушай… неужели… вы действительно сравниваете?..
— Хотите знать мои тревоги? Вот они. Но нет… на вас это не совсем распространяется, вопрос лишь в том, какой пример вы подаете мальчику. Вы же евреи, а, значит, ваш сын — такой же еврей, как и я. Не в большей и не в меньшей степени.
— Вот что, Просветленный Гарри, я тоже в йешиве училась! Мне не нужно элементарные правила объяснять.