Шрифт:
21 октября
«О чем задумалась, Катарина?» – не вовремя оторвал ее от размышлений старый лавочник.
Девушка обернулась, но только лишь из вежливости, которой она вдоволь научилась и в далеком интернате, и в городском университете, и в кругу своих позабытых коллег, с каждым годом все более умных, но при этом все более обнищавших. По сравнению с этим сытым и довольным своими грошами стариком они казались Катарине жуткими скелетами, столь безобразно бедными, что им даже не хватало клочка земли на самом убогом кладбище, чтобы, наконец-то, угомониться вечным сном. «И как они умудряются просить так много и все равно оставаться с дыркой в кармане, а этот лавочник – ничего не требовать, а жить припеваючи. Мои бывшие друзья всю молодость свою положили на благо развивающейся
«Да вот… – замялась девушка, в своей голове она была куда более красноречива, чем в беседе с настоящими людьми, – как год уже прошел с тех пор», – глубоко и тяжело выдохнула она, словно устав после столь длинной речи. «Не грусти, миленькая, – присел с ней рядом лавочник. – Еще год минует – и все канет, боль иссохнет, горькая память выцветет под лучами вечности… – бормотал он, словно кого-то цитируя. – Хотя жаль бедненького! Как ему там приходится?» «Да не как не приходится! – огрызнулась Катарина, словно спустила на ни в чем не повинного старика свору диких собак. – Нет его. Нет». – Она вновь отвернулась к распахнутому окну.
Без двенадцати дней год прошел с тех пор, как погиб ее муж, лучший друг и наставник. Удивительно, как повезло ей, что всех этих трех людей она встретила в одном единственном человеке. Габриэль, упомянутый выше погибший, был, разумеется, одной из надежд современной науки, на иного Катарина и не обратила бы внимание. Но, увы, как всякая надежда он растаял без следа, а точнее был убит в каком-то (их здесь предостаточно) темном переулке из-за ничтожных грошей. С потерей мужа Катарина добровольно отрешилась от суеты и (как думала) жизни, удалившись (как зря предполагала) в тихую обитель – маленькую деревушку на окраине штата. Здесь она нашла скромный приют – разукрашенный во всю палитру красок и увешенный множеством ленточек, гирлянд и куколок дом местного лавочника, первый этаж которого служил ему и мастерской, и прилавком. Катарина рассчитывала исстрадаться в своей снятой у старика комнате, занимавшей половину второго этажа, но куда тут! Вместо этого глупый лавочник откормил и отпоил ее так, что Катарина стала еще краше, чем при замужестве. «Эх! – деловито-весело любил приговаривать по этому поводу старик. – Вот досада, что муж тебя таким цветочком не застал!» И забыть о науке тоже не получилось – девушка ушла в дела с головой, как никогда прежде. И работалось ей так удивительно приятно и легко на здоровом деревенском воздухе, что все, даже самые мудреные и затейливые вопросы легко укладывались в простые решения.
«Вот, завтра думаю опробовать свою идею в действии, – присмирев и вновь задумавшись, снова обернулась к старику Катарина. – Все уже готово – осталось лишь дать отмашку. Вы не против, что мой опыт будет проводиться в вашем доме?» – вдруг насторожено взглянула она на лавочника, вспомнив о том, что это его дом, а не ее лаборатория.
«Ну, что ты, что ты, – замахал лавочник. – Чем бы дитя ни тешилось…»
22 октября
Гоня от себя сон пуще незваного гостя, Катарина всю ночь просидела за рабочим столом, перепроверяя точность всех своих вычислений в привычном для нее пламенном, даже угрожающем, восторге собственной гениальности. Да, старик был прав насчет нее – она тешилась, но тешилась отнюдь не простыми вещами.
К восходу Катарина задремала. А вскоре ее разбудило множество голосов, своевольным оркестром шумящих под окнами и на первом этаже. Спросонья девушка взглянула на часы – полдень. Ни есть, ни пить не хотелось. Все будто внутри нее пересохло. Катарина жила и питалась лишь своим жгучим предвкушением грядущего открытия. До вечера она не находила себе места от безделья.
Все было к тому часу готово, и оставалось лишь
«А что в этом такого, хорошенькая? – вспоминала она тут слова старика, как человек, имеющий острую потребность в споре, раз с не реальным оппонентом, то хотя бы с вымышленным. – Люди просто хотят хоть раз в год собраться всей семьей!» «И надгробные плиты, по их мнению, и есть семья?» – с презрением отвечала Катарина.
«Вот, посмотришь, старик, что придумала я! Муж мой вернутся ко мне, и к науке, и к миру не только на одну ночь, а на всю оставшуюся задолженную ему судьбой жизнь», – с этими мыслями она рванулась к своей машине. Пробило десять вечера, лавочник давно храпел в соседней комнате, ничуть не подозревая о той отчаянной дискуссии, что минуту назад вела с ним его постоялица, и вся деревня будто замерла в наивном удивлении перед готовящимся событием.
Можно начинать!
Катарина в мгновение ока проиграла, словно на пианино, нужную «мелодию» на клавиатуре своего причудливого механизма, и тут же на его экране загорелись электронные буквы, составившие полное имя ее покойного мужа, его возраст и место, где по предположению многочисленной когорты следователей душа и тело ее супруга оставили друг друга. Дальше рука девушки схватилась за рычаг и с размаху опустила его вниз – процесс пошел. Жуткий механизм, порожденный больным умом несчастной, заблудшей в своем горе Катарины, глухо задребезжал, сотрясая весь дом.
Вдруг все замерло и затихло. Катарина, укрывавшаяся на это время под письменным столом, смело вылезла навстречу сотворенными ее руками чуду. И вот оно! Сфера с неясными очертаниями и еле заметным свечением, словно стеклянный шарик или бусинка, упала на пол у колен девушки.
Катарина потянулась за ней, но сфера, следуя неровностям деревянного пола, покатилась прямиком к выходу. Дверь за время проведения разрушительного опыта упала, снятая встряской с петель, и сфера соскользнула с порога на первую ступеньку лестницы и звонко запрыгала вниз на первый этаж.
Пробила полночь.
23 октября
Катарина бросилась по лихо закрученной талии лестницы, спотыкаясь и сбивая в темноте локтями хрупкие поделки старика со своих насиженных мест, на первый этаж – в лавку. Она видела перед собою только мерцающий свет заветной сферы и следовала за ним, будто одержимая своим сновидением сомнамбула. Но, как это обычно бывает в самые напряженные моменты повествования, Катарина подвернула ногу на самой последней ступеньке и рыбкой вытянулась на жестком полу, нечаянно еще дальше отпихнув от себя свою крохотную цель. И сфера на ее испуганных глазах, неторопливо прогулявшись по лавке, закатилась в гору оставленных в углу недоделанных кукол-катарин и прочих «миловидных» участников предстоящего праздника. Настоящая Катарина облегчено вздохнула и распласталась на полу, радуясь, что сфера не разбилась, и, собираясь, чуть переведя дух, вызволить ее из груды мишурного хлама. Она закрыла глаза.
Вдруг ее вернул в привычное напряженное состояние странный шорох, словно кошка где-то рядом точила свои коготки или лавочник ворочался в кровати. Но кошки старик не держал, а спал всегда как убитый. Катарина озадачено посмотрела в ту сторону, где под горой разноцветной дребедени прятался результат стольких их с мужем научных изысканий и отдельно ее личных усилий.
К неописуемому ужасу далекой от подобного чувства Катарины там – в углу – что-то странно зашевелилось, забарахталось. Словно жалкий калека, упавший со своей коляски. Девушка пригляделась, ее глаза уже успели чуть попривыкнуть к темноте.