О черном маге замолвите слово
Шрифт:
Следом к нему в руки попадает заляпанный кровью, пробитый эполет: Себастьян содрогается, внезапно понимая, что в качестве доказательства могли потребовать и нечто по существеннее — руку например, если не голову.
Молодой человек слушает, как бригадир уточняет детали. Даже гнева нет, только боль — его пока неведомому недругу, мало его смерти. Нужно исчезновение, что бы его сочли дезертиром, неверным возлюбленным, недостойным сыном. Беспутным ветреником, позором семьи…
Исполнившая задание четверка остается в общей
Сквозь стиснутые зубы Себастьяна Арна вырывается стон.
— Вы видели, — с грустью произносит доктор Фейт, отнимая руки, — Мне очень жаль.
— Да, — кивает молодой человек, глядя на безразличные к заботам ютящихся около них людишек волны.
Нелегко сознавать, что тебя пытался убить родной брат.
Себастьян дернулся от жгущего ощущения на лице, схватившись за след пореза на подбородке, оставшийся после той ночи.
— У вашего… недоброжелателя, еще сутки будет точно такая же метка, — господин Фейт отвернулся, — Это засвидетельствует любой маг.
— Спасибо, — Себастьян поднялся пошатываясь.
Сейчас ему было тяжело видеть таинственного врача, как бы тот ему не помог, и доктор Фейт его не провожал.
Доктор Фейт работал над книгой допоздна. Это был не то, что он искал, но тоже весьма познавательно и могло пригодиться. Само же сказание «О Тенях и Тьме» смотритель должен был передать ему как раз сегодня, — имя семьи Арн и влияние господина Карвера и впрямь оказались магическими ключами, открывающими любые двери. Не понадобились даже деньги, что было очень кстати, поскольку в средствах господин Фейт был весьма и весьма ограничен.
Перед тем, как выйти из дома на назначенную ему встречу, он заглянул к своему подопечному. Дамир как всегда спал беспокойно, кроме того в окно засекал дождь.
Осмотревшись и так и не придумав, чем можно отзанавесить или загородить его, мастер Фейт осторожно поднял мальчика, относя его к себе.
Дамир не проснулся, только вздрогнул во сне, скрипнув зубами. То, что это не тень Башни, а обычный дурной сон, Фейт был уверен, но не выдержал: на этот раз он старался действовать постепенно.
Однако результат получился еще хуже: как только господин Фейт дотронулся до него, Дамир вскинулся, забился, отшатываясь в угол. В расширенных, потемневших почти до черноты глазах плескалась настоящая паника.
— Дамир, — позвал доктор Фейт, будучи уверенным, что парнишка просто еще не совсем отошел от неприятного сна, но устремленная на него синь уже совсем прояснилась, и страха в ней не убавилось.
Мальчишку всего колотило, он уставился на своего покровителя таким взглядом, как не смотрел даже в первые дни.
— Да что с тобой? — Фейт был уже не на шутку встревожен.
Он
Ему удалось вырваться от неожидавшего настолько яростного отпора Фейта, и мальчишка метнулся к полке, выхватывая нож.
— Дамир, успокойся. Скажи, что с тобой, — ровным голосом обратился к нему врач, не делая больше ни одного движения.
Паренек продолжал отступать, выставив перед собой нож, пока не уперся в стену.
Если бы Дамир мог внятно соображать, он бы наверное объяснил, какой вывод сделал, проснувшись от прикосновений мужчины в чужой постели. Причина внимания к его более чем скромной персоне показалась очевидной: подобрал, обласкал, из благодарности спасенный не откажет, а деться ему некуда, — на все согласится. Но рассуждать — ни здраво, ни вообще никак — Дамир не мог, он был в самом настоящем шоке, и надо было его как-то выводить из этого состояния…
— Не смейте! Не смейте меня трогать! Я не хочу! Я не буду! Не буду…
Господин Фейт смотрел в потерянные затравленные глаза с мгновение, прежде чем отвернуться, но оно показалось невероятно долгим оттого, что он там увидел.
Рассудку потребовалось время, чтобы осознать смысл истошных выкриков непомнящего себя мальчишки, от которого исходило все более явное ощущение клубящейся грозовой тучи, готовой вот-вот разразиться молнией.
— По-твоему, я на это способен? — негромко спросил Фейт.
Грозовая туча опрокидывается внутрь себя, синие глаза становятся воплощением катастрофы.
Дамир содрогнулся, у него начали дрожать губы, а нож в руке вдруг изменил направление. Движение господина Фейта было настолько стремительным, что лезвие не успело даже оцарапать кожу. Он вырвал нож из ослабевшей руки и отбросил подальше, прижимая к себе Дамира.
— Кто же тебя так напугал, парень…
Мальчик всхлипнул и обмяк, исступленно разрыдавшись: ничего страшнее этого Фейт еще не видел: Дамир плакал без слез, заходясь беззвучным криком, и ничего не оставалось, только сжимать бьющееся в припадке тело, вливая в него свои силы.
Ни времени, ни возможности ставить даже простейший барьер, который был не столько охранным, сколько еще заглушал и рассеивал чары, — не оставалось. Но если уж он сделал нечто подобное для совершенно чужого человека, то сейчас и вовсе нет смысла рассуждать: мастер Фейт вломился в расстроенное помутненное сознание…
…Его кошмар — дождь из режущего крошева и сточная канава, в которую он уполз, обнаружив себя живым. А раньше…
Сначала восхищение: Дамир никогда не видел такой роскоши, столько шелка сразу, столбики кровати украшают резные фигурки, вместо стекла — цветочный витраж. Он никогда не ел так сытно и вкусно.