Шрифт:
«…всему виной этот трактор проклятый! На роду ему писано не своей смертью почить! То ураганом дерево в кабине окна вышибет, то молния проводку спалит, а нынче вон какая напасть приключилась… ничему скотину железную жизнь не научила. Так и помер необразованным…»
Отрывок из интервью Герасима областной газете.
Ночь в деревне Большие волнушки стояла тихая. Впрочем, обычная для такой глуши. Луна, взяв на себя роль ночника, бережно бросала отражённый свет на уникальную архитектурную композицию русской деревни, из которой доминантой среди видавших свои лучшие годы изб и наскоро сколоченных туалетов выделялся
Около 3:45 в небе вспыхнула новая звезда. Вспышка оказалась столь яркой, что человеку с богатым воображением могло показаться будто сам Господь Бог решил запечатлеть деревню на гигантский фотоаппарат. Вдруг нечто продолговатое украдкой скользнуло вниз, оставив позади себя разряженный след и, словно запущенный пращей снаряд, угодило в заднюю стену амбара Елисеича. Окажись деревенская постройка кораблём, пусть даже исполинским авианосцем «Адмирал Кузнецов», она непременно пошла бы на дно, лишив военно-морские силы РФ боевой единицы (в буквальном смысле). Благо амбар уже давно находился на социальном дне, нуждаясь в ремонте с 1973 года, отчего со всех сторон его подпирали толстенные балки, не давая живому свидетелю космической пионерии окончательно развалиться на части.
Взрыв свидетельствовавший о прибытии иноземного артефакта мало чем потревожил крепкий здоровый сон сельчан, законно отдыхающих после трудового дня. Лишь заядлый охотник Игнат Савушкин, услыхав хлопок, с трудом приоткрыл глаз, но, вспомнив, что до начала осеннего сезона ещё месяц, прикрыл его обратно, выругав про себя браконьеров, бьющих водоплавающий молодняк ни свет, ни заря. В целом всколыхнувшее всё астрономическое сообщество мира явление прошло для жителей Больших волнушек не значительнее, чем выборы президента Уругвая.
Утро. Едва блеснули музыкальным талантом первые петухи, как в дверь Фёдора Елисеевича постучали пудовым мясистым кулаком.
– Кончай дрыхнуть! Отворяй ворота, я за трактором пришёл.
Тракторист Герасим отличался хорошей памятью, если чего одалживал, так непременно требовал вернуть ему в срок в целости и сохранности. Жаль, это несокрушимое правило работало только в одном направлении.
– Угомонись ты, иду я иду!
Протерев глаза и тем покончив с утренними водными процедурами, Елисеич (так в деревне именовали Заболотного Фёдора Елисеевича), в прошлом инженер атомных электростанций, а ныне рыбак и продавец дикоросов, нехотя слез с кровати и лениво зашаркал в сторону двери.
Одет Елисеич был в засаленную тельняшку с длинным рукавом, до того выцветшую на солнце, что определить по цвету полос принадлежность белья к роду войск могла разве что военная экспертиза. Дабы не выглядеть неопрятным, Елисеич заправил тельняшку в синие рейтузы, чьи колени, вытянув шею, смотрели вперёд с надеждой высматривая счастливое будущее ещё со времён СССР.
В деревне тельняшка с рейтузами являлись универсальным гардеробом любого уважающего себя мужчины, совмещая функции нижнего и верхнего белья. В них он мог спать, есть, шуршать по хозяйству и при этом без стыда выйти в свет, посетив сельский ДК.
Находясь при параде, Елисеич открыл входную дверь.
– Цел?
– Чего ему станется.
Сердечные переживания о тракторе, или со слов Герасима – «кормильце» подкреплялись тем фактом, что сегодня у него наклёпывалась халтура «дальневосточного масштаба». Так тракторист именовал шабашки заработком в две тысячи рублей и свыше.
Елисеич переехал в деревню более двадцати лет назад и за этот срок за ним закрепился авторитет человека слова. Народ знал: если бывший инженер сказал, значит и делу быть. Оттого заверения о невредимости транспортного средства опрокинули ушат валерианы на неуспокоенную душу сельского тракториста. Благая весть сотворила из Герасима ещё более словоохотливого собеседника. Стесняться ему было нечего, он в отличии от Елисеича по части слов авторитетом не значился.
– Звонит мне значит с утра пораньше глава наш, береги Господь его светлую голову, Савелий Брониславович и заявляет…
Его эмоциональную речь перебил хозяин дома, дуплетом высморкавшись в полотенце. Он пристально оглядел предмет банного обихода и оценив полотенце пригодным к эксплуатации, швырнул на бельевую верёвку. После чего с высочайшим профессионализмом накрутил на голые ступни байковые портянки и принялся обувать тяжёлые кирзовые сапоги.
Попутно был проглочен кусок чёрствого хлеба и залпом выпит стакан колодезной воды.
– …ты, говорит, Герасим, заработать хочешь? У меня дома три голодных рта, на вопрос «заработать?» всегда один ответ. С области работёнку подкинули, говорит, деньги хорошие обещают, им позарез как трактор нужен, а у нас на деревне я по этой части сам знаешь – монополист…
С этими словами Елисеич молча выволок рассказчика во двор и поволок за собой в направлении деревянного амбара.
– …но я как про областных услыхал – сразу зарёкся. Надо, думаю, у главы истинную цель найма моего «кормильца» уточнить, а то интеллигентам городским ни разу руки в мазуте не измаравшим, что культиватор, что кормоуборочный комбайн всё одно – сельскохозяйственная машина! А какой у неё тяговый класс, дорожный просвет, размеры шин, колея, эксплуатационная масса, удельный расход топлива и главное душа – этим атеистам интересно в последнюю очередь.
По части тракторов Герасим был истинным знатоком, он так бахвалился знаниями о тракторостроении, что не упускал возможности упомянуть о том в разговоре. Даже если вам вздумается завести с ним диалог о погоде, он вывернет беседу так, что во главе внезапно окажется трактор. – «Славный денёк, Герасим!», – «Да, самое время покопаться в движке трактора»; – «Говорят нынче окунь клюёт», – «Это что, я знаю места где плотва косяками гуляет, но туда без трактора не добраться»; – «Слыхал, в сельпо продукты подвезли?», – «Ясное дело! Это же я на тракторе калымил». Возможно он делал это неосознанно, но факт оставался фактом. Однажды агроном Феодосий Христофорович решил эмпирическим путём проверить гипотезу, выбрав для общения тему о собаках. Первым, что вспомнил Герасим, оказался случай, как он на днях едва не переехал трактором соседского пса.
Увы, рядом со скупым на слова Елисеичем любая тракторная симфония моментально глохла, не успев сдвинуться с места.
Дойдя до назначенного места, хозяин деревенской доминанты сунул руку под одиноко стоящий у дверей ящик, не боясь раскрыть тайник, о котором и без того все знали, вынул латунный ключ.
Городская привычка закрывать двери на замок в деревне не приживалась, местные прекрасно понимали: если дверь подпёрта поленом, или другим попавшим под руку предметом, значит хозяина нет дома, а стало быть нечего туда соваться. Амбарный замок Елисеича не исключение, не лающий-не кусающий сторож скорее являлся данью забытой традиции вешать замки на складские помещения, чем призывом не доверять односельчанам.