О древности еврейского народа. Против Апиона
Шрифт:
36. (255) Так и Аполлоний Молон был из числа людей недалеких, но самонадеянных. Однако истинным эллинским философам все прежде сказанное было известно, и они прекрасно знали настоящую подоплеку иносказательных толкований. Именно потому они относились к ним с недоверием, а с нами были согласны в том, какое представление о Боге истинно Ему подобает. Так Платон говорит о том, что ни одного поэта не следует допускать в государство, и почтительно выпроваживает самого Гомера, предварительно увенчав его лаврами и возлив на него елей, чтобы тот своими баснями не искажал истинного понятия о Боге 386 . При этом Платон более всего подражает нашему законодателю 387 , — хотя бы потому что с такой строгостью не предписывает никакого иного воспитания для граждан, кроме подробнейшего изучения всех законов 388 . К тому же он решил, что не следует смешиваться с кем попало из чужеземцев, заботясь о том, чтобы государство состояло исключительно из законопослушных граждан 389 . Не принимая во внимание всего этого, Аполлоний Молон взялся обвинить нас в том, что мы не допускаем к себе людей, придерживающихся иных представлений о Боге, и не желаем иметь ничего общего с теми, кто предпочитает жить по другим обычаям. Однако это свойственно не только нам, и не только вообще всем эллинам, но и самым прославленным среди них. Лакедемоняне всегда
386
Plato. Rep. III. 398A.
387
Ср. Aristobulus ар. Eus. Praep. ev. XIII. 12.
388
Именно это, как ни странно, оставляется Платоном без внимания.
389
Plato. Legg. XII. 949Е ff.
390
Ср. Strabo, XVII, 1 и Diod. Sic. fr. XL, 1.
37. (262) Я не стану более говорить о лакедемонянах. Что же касается афинян, которые считали свой город открытым для всех, то Аполлоний просто не знал, как на самом деле они ко всему этому относились: ибо всякого, кто произнес о богах вопреки законам хотя бы слово, они наказывали беспощадно. В таком случае, отчего же, как не от этого, погиб Сократ? Город свой он врагам не предавал, никакого храма не грабил, но поскольку давал новые клятвы и, как иные утверждают, говорил не то в шутку, не то всерьез 391 , что какое-то божество ему подсказывает, он был приговорен к смерти и принял чашу с ядом. Его обвинитель привлек его к суду за то, что он развращает юношей, наставляя их с презрением относиться к исконному государственному устройству и законам. Такая участь постигла Сократа, гражданина Афин. Был также и Анаксагор из Клазомен 392 , который утверждал, что солнце само по себе есть раскаленная глыба; однако афиняне считали солнце богом, и уже приговорили было Анаксагора к смерти, если бы не всего лишь несколько камушков. И за поимку Диагора Мелосского 393 была объявлена награда в один талант, потому что тот, как известно, позволил себе насмехаться над их мистериями. Также и Протагор 394 , если бы вовремя не бежал, был бы схвачен и казнен, потому что осмелился написать о богах нечто несогласное с общепринятым у афинян мнением. Впрочем, стоит ли удивляться тому, что они поступали так с достойнейшими мужами, если не щадили даже женщин? В свое время они признали достойной смерти некую жрицу, когда кто-то обвинил ее в том, что она вводит в мистерии чужих богов 395 . По их закону это было запрещено и в наказание тем, кто вводит чужеземное божество, полагалась смерть. Понятно, что люди, имеющие такой закон, принятые у других народов божества богами не считали, В противном случае они не стали бы себя же ограничивать их числом. Итак, у афинян дела шли своим чередом 396 . Но даже скифы, находящие удовольствие в убийстве людей и мало чем отличающиеся от диких зверей, — и те считали, что следует сохранять в чистоте собственные обычаи. Так, они умертвили Анахарсиса 397 , восхищавшего эллинов своей мудростью, поскольку тот по возвращении от них оказался всецело пропитанным эллинским духом. И у персов также можно обнаружить множество случаев наказания людей смертью по той же причине. Причем о персидских законах Аполлоний, уж конечно, был самого высокого мнения, и даже ими восхищался, поскольку эллинам поневоле пришлось испробовать на себе их прославленное мужество и свойственное им единодушие в понятиях о божестве, — особенно когда те дотла сжигали их храмы и чуть было совсем их не поработили. Потому-то он и стал приверженцем всех персидских обычаев, насилуя чужих жен и оскопляя мальчиков 398 . У нас же полагается смерть, даже если учинить подобное беззаконие и по отношению к бессловесному животному 399 . А заставить нас отступиться от этих законов не может ни страх перед победителями, ни желание подражать почитанию чужих святынь. Мы воспитывали в себе не то мужество, которое нужно для ведения войны ради наживы, а то, с которым должно соблюдать собственные законы. Именно потому мы терпеливо переносим все прочие беды, и только когда нас заставляют нарушить наши законы, мы бесстрашно вступаем в жестокую войну и стойко переносим все несчастия, вплоть до самых страшных. Чего ради стали бы мы подражать чужим законам, если мы видим, что они не исполняются даже теми, кто сам их учредил? Ведь почему бы лакедемонянам не отказаться от полностью закрытого устройства своего государства и от презрительного отношения к браку, а элейцам и фиванцам — от своего противоестественного и уж слишком откровенного мужеложства? Так, всего того, что ранее признавалось у них полезным и прекрасным, пусть даже на деле им и не удалось избавиться от этого совершенно, они теперь не признают, но дополнительно вводят об этом законы, которые некогда обладали у эллинов такой силой, что даже богам приписывали мужеложство, а уж потом, естественно, допускали кровосмесительные браки с родными сестрами, тем самым оправдывая свой разврат в самых противоестественных и непристойных удовольствиях.
391
Принято чтение Niese. () вместо .
392
Ок. 499–427 г. Своим спасение обязан Периклу.
393
Современник Александра Великого, был известен как безбожник.
394
Протагор из Абдеры, V в., один из известнейших греческих софистов. Его сочинения были публично сожжены.
395
Ср. Plut. Demost. 41F. Пострадали за это жрицы Нинус и Феорида.
396
Фраза не совсем ясна. В латинской версии переводчик совсем опустил ее. Другой вариант: «Потому афинское государство и погибло».
397
Происходил из царского рода, отправился в Грецию, чтобы послушать Солона, и преуспел в философии. Желая по возвращении ввести у себя на родине греческие культы, поплатился за это жизнью (Herod. IV. 76).
398
Об этом персидском обычае см. Herod. VI. 32. Также из сообщения Геродота (VIII. 105) можно заключить, что обычай кастрирования мальчиков был распространенным среди греков уже в глубокой древности.
399
Преувеличение, однако см. Лев. 22.24.
38. (276) Я не буду говорить здесь о наказаниях, — о том, какие поблажки большинство законодателей заранее предоставили разным негодяям, назначив за прелюбодеяние денежный штраф 400 , а за изнасилование — обязательный брак 401 , и какие отговорки они предусмотрели для безбожников и святотатцев на тот случай, если бы кому-то пришло в голову в этом разбираться. У большинства народов преступать законы превратилось в своего рода привычку, но только не у нас. Пусть мы лишимся всего — богатства, своих городов и прочих наших благ, но закон пребудет нерушимым. И ни один еврей не сможет настолько удалиться от своего отечества и не устрашится жестокости никакого владыки настолько, чтобы убояться всего этого больше, чем неисполнения закона. А потому, раз уж мы с таким почтением относимся к соблюдению своих законов, то им следует признать, что наше законодательство наиболее совершенное. Если же они считают, что законы, которые мы исполняем столь ревностно, дурны, то почему бы им в таком случае самих себя не признать виновными в неисполнении своих самых совершенных законов? Впрочем, если считать, что время — лучший судья, то именно его я и хотел бы призвать в свидетели преимущества нашего законодателя и правильности того понятия о Боге, которое он передал. Ведь с тех пор прошло столько лет, что если сопоставить по времени нашего законодателя со всеми прочими, то окажется, что он далеко превосходит их всех.
400
Согласно Лисию (De caede Erat. VII. 14) и Demosth. Cont. nearch. 1367, за подобные преступления налагалась пеня.
401
По еврейскому законодательству виновный навсегда терял право развода.
39. (280) Мы засвидетельствовали перед всеми остальными народами преимущества наших законов, которые неизменно приобретают себе все новых сторонников из их числа. Эллинские философы были первыми, кто осознал саму необходимость бережного отношения к древним обычаям. Они стали придерживаться этого в своих делах и учении, имея похожие понятия о Боге, уча простоте жизни и добрым отношениям между людьми. И даже не только они, но и простой народ издавна стремился подражать нашему благочестию, и нет ни эллинского, ни варварского города, и ни единого народа, у которого не было бы обычая почитать седьмицу 402 , когда мы отдыхаем от трудов, и не соблюдались бы посты 403 , обычаи зажигания свечей 404 , а также многочисленные из бытующих у нас предписаний относительно пищи. Они стараются подражать также и нашему взаимному согласию и благотворительности, трудолюбию при всяком деле и нашей непоколебимой верности законам во всяком несчастии 405 . Но более всего удивительно то, что закон имеет силу сам по себе, не увлекая никакими прелестями и наслаждениями. Подобно тому, как Бог повсюду присутствует в мире, так и закон повсеместно проник ко всем людям. Никто, взглянув на свое собственное отечество и свой родной дом, не станет отрицать сказанного мною. Следовало бы в таком случае обвинить все народы в сознательной испорченности, раз они захотели последовать самым скверным чужим вместо своих собственных прекрасных обычаев, — или уж в таком случае покончить с обвинениями и клеветой в нашу сторону. Ибо мы не имеем в виду ничего дурного, когда почитаем нашего законодателя и верим тому, что было сказано им о Боге. Ведь даже если бы мы сами не осознавали преимущества наших законов, нас бы все же убедило быть о них высокого мнения уже само бесчисленное множество тех, кто стремится им подражать.
402
Аристобул находил следы празднования субботы даже у Гомера и Гесиода и указывал на то, что Платон почерпнул свое учение из книг Моисея (Eus. Praep. ev. XIII. 12).
403
Геродот упоминает об обычае египтян поститься в известных случаях (II. 40; IV. 186).
404
См. о подобных афинских празднествах Herod. VI. 105 и Paus. I. 30.
405
Возможно, им. в виду прозелиты, которые естественно исполняли требования закона. См. Bialoblocki S. Die Beziehungen des Judentums zu Proselyten und Proselytentum. Berl., 1938, S. 31.
40. (287) Впрочем, о наших законах и государственном устройстве я весьма подробно рассказал в написанном мною сочинении «О древностях». А здесь лишь в той мере, насколько это было необходимо, я еще раз напомнил об этом, не имея, впрочем, намерения оскорбить обычаи других, а свои собственные превознести, а лишь для того, чтобы изобличить всех тех, кто своими сочинениями несправедливо оклеветал нас и в своем бесстыдстве позволил себе противоречить самой истине. Я полагаю, в своем сочинении мне удалось исполнить то, что было мною обещано. Я доказал преимущественную древность нашего народа, в то время как наши обвинители смели утверждать, что он молод. Я привел многочисленные свидетельства писателей древности, которые упомянули о нас в своих сочинениях, хотя наши хулители уверяли в том, что ни единого такого писателя не существует. Кроме того, они утверждали, что египтяне являются нашими предками, мною же доказано, что они пришли в Египет из другой страны. Они лгали, что тех будто бы изгнали оттуда за телесную скверну, а оказалось, что они удалились в свою родную землю по собственной воле и в добром здравии. Также и нашему законодателю в своем злословии они приписывали самые дурные свойства, а между тем обнаружилось, что с давних пор Сам Бог, и уж после Него время выступают свидетелями его добродетели.
41. (291) О наших законах более добавить нечего. Они сами за себя говорят, наставляя не в безбожии, а в истинном благочестии, призывая не к человеконенавистничеству, а к доброму отношению между людьми; всякому беззаконию они враждебны, заботятся о справедливости, исключают всякую праздность и любовь к роскоши, приучают к стойкости и трудолюбию, запрещают войну ради наживы, приучают уметь за них постоять, беспощадны в наказаниях и не позволяют обманывать себя на словах, но всегда требуют подтверждения делами. Так мы и поступаем всегда, что очевиднее любой буквы. Именно потому я, пожалуй, возьму на себя смелость сказать, что мы-то по большей части и стали для всех прочих народов наставниками во всяком добре и благе. Ибо что может быть прекраснее безупречного благочестия? Что более справедливо, чем само повиновение законам? Что приносит пользу большую, нежели согласие друг с другом во всем — сплоченность в несчастии и всеобщая нелюбовь к злобным распрям в благополучии, — чем способность презирать на войне смерть, а в мирное время заниматься ремеслами или земледелием и всегда и везде сознавать, что Бог видит все и проявляет заботу? Если бы у других народов обо всем том было бы написано что-то раньше, или сохранилось бы в большей неприкосновенности, чем у нас, мы были бы им весьма признательны как ученики своим учителям. Однако, если уж мы, как можно заметить, и пользуемся этими законами преимущественно перед всеми, и первенство в их изобретении, как было доказано, принадлежит нам, пусть умолкнут разные Анионы, Молоны и все сколько ни есть любителей лжи и злословия. А тебе, Эпафродит, почитающему истину превыше всего, и по твоему примеру всем тем, которые подобным образом пожелали узнать о нашем народе, да будет посвящена эта и предыдущая книги.