О, Иерусалим!
Шрифт:
В тот же вечер в помещении Гистадрута в Тель-Авиве собралась разношерстная публика — чиновники, банковские клерки, рабочие, лавочники (среди них оказался популярный исполнитель народных песен Мордехай Зеира). Это были коренные горожане, которым никогда не приходилось путешествовать в горах, к тому же все они были людьми немолодыми. Их погрузили в автобусы и отвезли в Кфар-Билу.
Там они увидели женщин, наскоро собранных из окрестных киббуцев, поспешно упаковывавших в мешки муку, рис, сахар, сушеные фрукты и шоколад. Иосеф Авидар, главный "завхоз" Хаганы, вкратце объяснил растерянным людям стоящую перед ними задачу, Кончив говорить, он указал на груду мешков и добавил:
— Каждый из вас доставит такое количество пищи, горого хватит, чтобы сто евреев в Иерусалиме прожили еще один день.
Авидар приготовил еще один
Переход дался нелегко — один из его участников умер в пути от сердечного приступа. Но тридцать, тысяч евреев Иерусалима получили пищу еще на один день. Во вторник 8 июня Арье Белькинд, заведующий иерусалимскими продовольственными складами, позавтракав несколькими ломтиками мацы, отправился на работу. По пути его ни на минуту не оставляли мысли о надвигавшейся трагедии. Войдя к себе на склад, он вдруг обнаружил на полу груду мешков. Пораженный, Белькинд опустился на колени, развязал один мешок и запустил туда пальцы. Там была мука. Белькинд не выдержал и заплакал.
Существовал еще один способ спасти Иерусалим, и Бен-Гурион был намерен, если удастся, им воспользоваться. После того, как арабы отвергли первый призыв ООН о прекращении огня, Великобритания внесла в Совет Безопасности предложение о перемирии на месяц. Однако для евреев были неприемлемы два условия британского плана: воюющие стороны в период перемирия не должны ввозить в Палестину оружие и боеспособных мужчин. А это и было главной задачей израильтян.
Арабы, несмотря на охлаждение к ним Великобритании, тоже не приняли призыва Совета Безопасности, и задача найти решение, приемлемое для обеих сторон, была возложена на посредника ООН графа Фольке Бернадотта. Шведский дипломат посетил Каир, Бейрут, Амман и Тель-Авив и в понедельник 7 июня предложил Арабской лиге и Израилю новый план, в котором была сделана одна уступка: людям призывного возраста разрешался въезд в Палестину, но при условии, что до перемирия из них не будут сформированы воинские подразделения.
У Бен-Гуриона не было иного выхода, как согласиться. Он понимал, что Израиль держится из последних сил. Запасы истощились. Хагана потерпела два поражения под Латруном, потеряла Старый город в Иерусалиме и отступала под натиском иракских войск. Египтяне стояли в тридцати семи километрах от Тель-Авива. Только на севере евреям сопутствовал успех: они взяли Акко, дошли до ливанской границы и оттеснили сирийцев из Галилеи. Но все подразделения были измотаны, и передышка была необходима. Нужно было произвести перегруппировку и реорганизацию частей и пополнить оснащение. Смертельная угроза нависла над Иерусалимом.
Несмотря на героические усилия строителей новой дороги и ночных носильщиков, Бен-Гуриона все чаще терзало опасение, что арабы завладеют Иерусалимом. И он сообщил графу Бернадотту о своем согласии в надежде, что противник тоже примет условия перемирия.
Лидеры Арабской лиги снова собрались в Аммане, чтобы обсудить предложение графа Бернадотта. На этот раз мнения резко разошлись. На первый взгляд казалось, что арабам нет смысла соглашаться на перемирие. Хотя их успехи на самом еле были куда скромнее, чем утверждала арабская пропаганда, они все-таки почти на всех фронтах теснили евреев. Однако будущее не представлялось таким уж многообещающим. Египтяне, правда, оккупировали большую территорию, но еврейских поселений они захватили сравнительно мало. Многие поселения остались в тылу у египетской армии и представляли для нее серьезную потенциальную угрозу. Испытывая острую нехватку оружия и боеприпасов, они тем не менее оказывали отчаянное сопротивление. Египтяне понимали, что захватить их будет совсем не так просто. Решительной контратакой израильтяне остановили египетское продвижение к Тель-Авиву. Кампания обнаружила неподготовленность египетской армии и продажность ее поставщиков. Всего не хватало: медикаментов, продовольствия, воды, бензина, боеприпасов. Винтовки то и дело давали осечку, а гранаты взрывались раньше времени прямо в руках у бойцов. Старшие офицеры предпочитали отсиживаться в тени своих палаток вместо того, чтобы жариться со своими
Иракская армия, не сумевшая развить достигнутый успех, полностью разочаровала арабов. Ливанцы, проведя 14 мая несколько маневров, рассчитанных на внешний эффект, бездействовали. Сирийцы были полностью разгромлены. Один лишь Арабский легион достиг заметных успехов, но и он не сумел взять Иерусалима. Ирак, Египет и Трансиордания зависели от поставок оружия из Великобритании — из-за британского эмбарго они могли остаться без боеприпасов, оборудования и запасных частей. Великобритания, которая 14 мая не ударила палец о палец, чтобы предотвратить войну в Палестине, теперь оказывала активное давление на своих ближневосточных союзников, убеждая их согласиться на прекращение огня.
Как ни странно, из арабских лидеров, собравшихся в Аммане, наиболее воинственно были настроены руководители как раз тех стран, которые меньше всего сделали для арабской победы: Сирии и Ливана.
Верховный Арабский комитет — детище муфтия — тоже яростно противился перемирию, опасаясь, что за месяц у арабов пропадет всякое желание воевать и их непрочное единство, возникшее в борьбе против общего врага, рухнет.
Такую же позицию занял и Аззам Паша; он считал, что войну нужно продолжать хотя бы потому, что передышка пойдет на пользу евреям. Аззам Паша понимал, что мировое общественное мнение на стороне Израиля. За время перемирия арабские страны не смогут серьезно пополнить свои арсеналы, а Израиль сможет.
Генерала Глабба перспектива прекращения огня устраивала.
"Арабский легион понес незначительные потери, — писал он, — а добились мы куда большего, чем можно было рассчитывать, начиная военные действия в столь неблагоприятных условиях".
Решающую роль сыграла позиция бывшего профессора истории, египетского премьер-министра Нукраши Паши, который с самого начала был против этой войны и согласился на нее лишь под сильным нажимом. Египетский король Фарук, который, вступая в войну, мечтал о молниеносной победе, был теперь глубоко разочарован ходом кампании, и поэтому Нукраши Паша получил наконец возможность высказать свое мнение.
— Мы увязли в войне, которую не следовало начинать, — заявил он. — Сейчас мы должны согласиться на предложение ООН о прекращении огня и за этот месяц улучшить состояние наших армий. Тогда мы, возможно, победим.
— Чепуха! — взорвался Аззам Паша. — Твоя армия стоит в двадцати пяти милях от Тель-Авива. Она побеждает, но ты хочешь передышки! По-твоему, евреи в это время будут сидеть сложа руки? Они сделают все, что смогут, и через месяц станут вдвое сильнее тебя!
Аззам Паша опасался, что для египетского премьер-министра прекращение огня — всего лишь удачный предлог вовсе выйти из войны. Разгорелся спор, но Нукраши Паша непоколебимо стоял на своем. Когда стало ясно, что продолжать войну хотят только сирийцы, а большинство проголосует за прекращение огня, Аззам Паша в ярости написал заявление об отставке с поста Секретаря Арабской лиги. Затем, поддавшись увешеваниям Нукраши Паши, он взял свое заявление обратно.
— Ну ладно, — сказал он, я останусь. Но знайте: арабский народ никогда не простит нам того, что мы намерены сделать.
45. Тост за живых
В ночь с 9 на 10 июня Хагана снова попыталась взять Латрун — до того, как вступит в силу соглашение о прекращении огня. И снова она потерпела неудачу: атака была отбита. На девятнадцать лет Латрунская долина останется в руках арабов.
Когда до Иерусалима дошли известия о третьем поражении Хаганы под Латруном, жителями овладело отчаяние. Тех продуктов, которые добровольцы из Тель-Авива каждую ночь приносили но тропе в Иудейских горах, не хватало, чтобы поддержать истощенных людей. Жителям грозила голодная смерть. Стали раздаваться голоса, требовавшие капитуляции. С каждым днем они усиливались. Особенно настаивали на капитуляции восточные евреи. Если бы в городе начался голодный бунт, это продемонстрировало бы арабам, насколько отчаянным является положение в Иерусалиме, и могло бы побудить их отказаться от перемирия, которое, по мнению Дова Иосефа, было для города единственным шансом на спасение.