О каретах и тыквах
Шрифт:
Нет уж, со мной это не сработает!
– При всём моём уважении, сэд, - я старался говорить спокойно, но получалось не особенно хорошо.
– Я был свидетелем. При мне произошло убийство! Кто-то дал моему другу жидкую тьму. Он был ребёнком, ради всего святого! Моя невеста тоже едва не погибла. Я хочу помочь вам в этом деле!
– А я хочу обложиться сиськастыми красотками и валяться на пляже голышом, - отрезал комиссар.
– Вместо того мне приходится расследовать теракт, направленный против общины изменённых, и пререкаться с собственным подчинённым.
–
– Сядь. Считай это приказом.
Мне не оставалось ничего, кроме как подчиниться.
– Дайнор, - комиссар Лофф вперил в меня свои звериные глаза, умные и внимательные.
– Я сейчас с тобой разговариваю только потому, что понимаю, в какую переделку ты попал и каково тебе приходится. Ты был близок с Ивасом Дораном, как я понимаю?
– Мы жили в одной комнате, - ярость клокотала в моей глотке.
– Дружили с ним и его братом. Он был просто ребёнком! Рассказывал мне о правилах соблазнения девушек. А потом он выпил немного из той проклятой бутылки - и превратился в чудовище. Кто-то сделал это с ним, злонамеренно и жестоко. И я был там... я должен был что-то почувствовать!
Комиссар устало покачал головой.
– Парень, ты не виноват. Виновата та мразь, что добавила жидкую тьму детям в напитки. Ты не мог об этом знать и ничего не мог сделать.
– Должен был!
– выкрикнул я, наткнулся на понимающий взгляд и постарался взять себя в руки.
– Сэд... Я обладаю способностями, магией. И стану спокойней, если помогу вам поймать, как вы выразились, эту мразь. Моя сила, моя жизнь - всё в вашем распоряжении!
Начальник пару мгновений хмуро взирал на меня.
– Во-первых, леди Адри против твоего участия, - сказал он в итоге.
– И это, уж прости, уже железный аргумент. Во-вторых, будь добр посмотреть на это всё с моей башни. Ты - уроженец другой страны, с которой у нас дружба, прямо скажем, как у беса с пророком. И именно ты был последним, кто видел живым одного из погибших в ходе теракта...
Мне окончательно стало дурно.
– Вы думаете, это я, - голос мой наверняка стал неестественно спокоен.
– Я подмешал запрещённое зелье в напитки детям, девушкам, товарищам. А потом смотрел, как умирает Ивас. Развлекался. Так вы всё это видите?
– Если бы мы с леди Адри думали, что такое возможно, я бы тут с тобой не разговаривал, - отрезал комиссар.
– Другой вопрос, что нам нельзя компрометировать следствие. Видишь ли, мы вполне обосновано уверены, что в этом замешан могущественный и опытный светлый маг, имеющий Храмовое воспитание.
Ещё несколько дней назад я бы возмутился, сказал "Не может быть!". Теперь, после всего, я не знал, во что верить. Наверное, мне следовало повидаться с Учителем, обсудить это, нащупать путь, но то, что я узнал, сломило меня.
Теперь у меня не было никаких "Этого не может быть" по отношению к собственным единоверцам. Ярость клокотала во мне, как пламя Алой Бездны, и нуждалась в выходе. Но уже понятно: никакие ухищрения не заставят комиссара взять меня на это дело.
От этого ярости становилось ещё больше.
– Слушай, парень, - комиссар серьёзно смотрел на меня.
– Я не позволю тебе в этом участвовать, и это последнее слово. Даже твои хвалёные способности тут не помогут. Так что слушай мой приказ: хочешь причинять всем добро и справедливость - иди сейчас в лекарню, помоги чем сможешь. Они тебе всегда рады.
– Я уже был там и сделал всё, что мог. Потому...
– ... Потому ты вернёшься сейчас в общежитие, к друзьям и невесте. Наш разговор на этом окончен.
*
Я шёл по растревоженному Ородио, не видя ничего вокруг себя, не выбирая дороги.
"Вернёшься в общежитие, к друзьям и невесте"...
Как?! Как я смогу смотреть им в глаза?
Когда мы с лекарем окончательно остановили Элин кровь, мне посоветовали остаться, чтобы после пробуждения кто-то из близких был с ней рядом. Я переадресовал эту просьбу Джиа, через Раонока. Я никому из них не мог смотреть в глаза, не мог говорить с ними толком; Раонок попытался остановить меня, поговорить, но даже с ним...
Лекарь оказался словоохотливым. Слишком, как на мой вкус, но историю семейства Одро он мне поведал... точнее, был убеждён, что я и так знаю. Что сделали с Элин. Что сделали с Джиа. И нет, я не знал. И теперь не посмею попрекать Элин тем, что она мне не рассказала.
Как я могу говорить с Раоноком, зная, что мои соотечественники сделали с Джиа, прикрываясь именем нашего Бога?! Он любит эту женщину, я вижу. Может, он не самый праведный человек на свете... строго говоря, вообще не человек... но он остаётся по-своему преданным другом и достойным, умным, сильным существом. Как я могу смотреть ему в лицо?
А профессор Киран. Раньше мои единоверцы запытали до смерти его родителей, а теперь вот я не уберёг его брата. А если комиссар прав, и за жутким зельем, подмешанным в напитки детям, действительно стоит Храм... я не удивлюсь. Уже - ничему.
Элин... У меня до сих пор стояло в памяти её лицо, когда я сказал ей про крылья. Светлая похищенная реликвия... Как она вообще подпустила меня к себе? Как смогла меня простить?
– Дайнор, чтоб тебя!
Я остановился и оглянулся.
Доминик спешил за мной и, видимо, звал уже какое-то время. Я не слышал. Неудивительно, учитывая моё состояние, и всё же... На вежливую улыбку меня бы не хватило, но Доминик, тот самый, кто волок раненного меня через всю площадь, не заслуживал пренебрежения.
Колдун поспешил ко мне, тяжело дыша - спорт никогда не был его сильной стороной. Я незаметно настроился на его ауру и влил немного сил - так, чтобы он не заметил и гордость не пострадала.
– Ну ты и бегаешь, светлый!
– Доминик, наконец, поравнялся со мной.
– Ну как ты? Проблем, надеюсь, не было? Тайная Служба не пристаёт?
– Проблем много, но Тайная Служба - не одна из них, - отозвался я осторожно.
– Хоть что-то, - Доминик поморщился.
– Меня допрашивали, а потом отстранили от расследования.