О-Кичи – чужеземка (Печальный рассказ о женщине)
Шрифт:
Кичи. Вот как!.. Значит, ты меня еще помнишь?
Цурумацу. Не надо так, а то я совсем сгорю от стыда! Пусти меня, слышишь! Ну, пусти же!
О-Кичи. Ах, что ты говоришь, Цуру-сан! (С силой хватает Цурумацу за руку.)
В стороне пробегает мальчик из лавки, с большим узлом за спиной.
На сцене темнеет.
Картина вторая
Квартал Мотомачи в Иокогаме. Часть длинного жилого дома-барака, где
Комната Цурумацу. Декорации предельно скупы: слегка обозначен только вход и глубокий стенной шкаф-ниша. Появляются Цурумацу и О-Кичи.
О-Кичи. Вот где ты живешь!
Цурумацу. Оттого мне и не хотелось вести тебя сюда… Что поделаешь, я сейчас в очень стесненных обстоятельствах. Сама видишь, какая бедность…
О-Кичи. Глупости! Лучше взгляни на мою прическу! [68] (Снимает широкополую шляпу и прижимается тугим узлом волос к щеке Цурумацу.)
68
Будучи гейшей, О-Кичи носила специальную, весьма сложную прическу. Оставив профессию гейши, она стала причесываться как обычная женщина.
Цурумацу (недоуменно). Ну и что?
О-Кичи. Не понимаешь?
Цурумацу. Нет…
О-Кичи. Какой же ты неотесанный!
Цурумацу. Да я в названиях женских причесок не разбираюсь!
О-Кичи. До чего же ты непонятливый! Разве я о названии прически тебе толкую? Ты посмотри на этот узел… Разве я когда-нибудь так причесывалась?
Цурумацу. А, в самом деле!
О-Кичи (смеется). Наконец-то уразумел! Слушай, Цуру-сан, видишь, как я скромно причесана? По-моему, это самая подходящая прическа для такого жилища!
Цурумацу. Знаешь, мне отрадно слышать твои слова!
О-Кичи. Но почему ты не сообщил мне, хотя бы одним словечком, что живешь здесь? Вот за это я на тебя сердита!
Цурумацу. Прости меня! Прости!.. Никаких оправданий у меня нет. Когда я уезжал с родины, я тебе такое наобещал… Мне было стыдно писать… В Эдо я явился в усадьбу Мисима-сан, думал стать знаменитым судостроителем, а в это время началась смута, все в мире перевернулось, [69] господа Иса и Вакана, на которых я так надеялся, исчезли неизвестно куда… Тут уж стало не до фамилии, не до меча… Какое там! Пришлось надеть эту грязную куртку ремесленника, опуститься еще ниже, чем когда-то на родине… И так мне было стыдно!.. Даже взглянуть на тебя не смею!..
69
Имеется в виду буржуазная революция 1867–1868 гг.
О-Кичи. Разве можно стыдиться своей жены? Мне тоже пришлось пережить немало тяжелого с той поры… Люди кричали мне вслед: «Чужеземка О-Кичи!», «Вот идет жена чужеземца!» – и бранились такими словами, что и повторить нельзя! Тем временем Консиро-сан наконец уехал, меня отпустили, но от тебя вестей не было. Все кругом меня презирали… Я совсем озлобилась, стала много пить, затевать пьяные ссоры. Под конец даже начала выкидывать такие дурацкие номера: пользовалась бумажными деньгами вместо носового платка…
Цурумацу. Прости меня! Я один во всем виноват!
О-Кичи. Когда меня отослали к американцу, я возненавидела всех мужчин. А уж этих чужеземцев – тем более! Но нет, нет, не только их… И не только этого гнусного Сайто, этого лизоблюда, сующего нос в чужие дела… Даже господина Иса… Даже тебя, Цуру-сан!.. Сказать не могу, как я всех вас возненавидела!
Цурумацу. Немудрено! Немудрено!
О-Кичи. Но только, знаешь, что мне стало ясно в конце концов? Сколько ни гневайся на мужчин, сколько их ни брани, а женщине одной не прожить. Я всем моим существом поняла это, пока скиталась в чужих краях!
Цурумацу молчит.
Оттого, бывало, только замечу на улице кого-нибудь вот в такой ремесленной куртке, сразу думаю – уж не ты ли?… И тихонько иду следом. Всех мужчин считала врагами, а сама все время только о тебе и думала, не могла забыть… Вот и сюда забрела… Хоть и не знала наверняка, что встречу тебя, но здесь – порт, место новое, бойкое… Надеялась все-таки в глубине души…
Цурумацу. Значит, ты больше не сердишься на меня?
О-Кичи. Ах, что ты говоришь! Я всегда любила только тебя! Да, но… Можно спросить?… А как же она?
Цурумацу. «Она»?… О ком это ты?
О-Кичи. Ясно о ком…
Цурумацу (смеясь). Ах, вот что!..
О-Кичи. Нет, скажи правду, у тебя кто-нибудь есть? Если есть ничего не выйдет, как бы я этого ни хотела…
Цурумацу. Никого у меня нет!
О-Кичи. Правда?
Цурумацу. Конечно, правда! Зачем бы я стал заводить новую связь!..
О-Кичи (внезапно рывком раздвигает дверцы стенного шкафа). Правда?
Цурумацу. Ты что это, не надо, не открывай! Да кто же, по-твоему, прячет женщин в шкафу?
О-Кичи. А вдруг там какие-нибудь женские вещи…
Цурумацу. Шутишь, наверное! У меня в доме даже кусочка красной тряпочки не найдется! [70] Перестань, слышишь! Не ройся там!
О-Кичи. Это… Что это?
Цурумацу. Ну, зачем ты вытаскиваешь? Засунь обратно,
подальше!
О-Кичи. Грязное белье… Ничего, выстираю!
Цурумацу. Да разве ты умеешь стирать?
О-Кичи. Беда с этими мужчинами, право! Запихнут куда-нибудь, да так и оставят… Где у тебя корыто? Ко-ры-то!
70
Нижняя женская одежда, соответствующая нашему понятию белья, шилась обычно из ткани красного цвета.
Цурумацу. Да откуда же у меня быть корыту?! Знаешь, О-Киттцан, тебя и впрямь не узнать!
О-Кичи. Нет, гораздо удивительней, как это ты смог прожить один.
Цурумацу. Ну, это очень просто. Иначе было бы нечестно по отношению к тебе!
О-Кичи. Так долго терпел один… О, я рада! Нет, хорошо все-таки, что я не умерла!
Цурумацу. Я не стал бы жить, если б с тобой что-нибудь случилось! Какой же я был дурак! Ведь ты еще тогда предлагала нам пожениться, и если б только я послушал тебя…