О-Л 2
Шрифт:
— Стоп, стоп, господа!
Я шагнул вперед — так, чтобы оказаться между тремя умниками, рассуждавшими о моей пациентке как о какой-то досадной проблеме.
— Погодите, так дело не пойдет! Хюльда — жива. И будет жива. Потому что… Потому что я так хочу!
— Что?
— А то! Я лечил Хюльду. Теперь я отвечаю за то, чтобы она жила. Вреда от нее не будет — я это знаю. Для Веера Миров будет только польза. Если кто-то против, то — через мой труп. Понятно?
Повисло молчание. Обычно в такие моменты слышны какие-нибудь посторонние звуки, на которые обычно не обращают внимания. В Тумане звуков нет вообще.
— Ну,
— Вполне. Хюльда — шанс этого Веера Миров. Ты сам сказал. Я только сейчас понял, что показал Оракул. Дерево, скрепляющее камни. То, что и живое, и мертвое, и на нем держится мир. Понятно?
— Даже так? — задумчиво протянул Арагорн.
— Именно так, — ухмыльнулся я. — Великая Смерть подождет.
Человек с головой пса дернулся, словно от удара, и сверкнул на меня глазами:
— Но за это заплатишь ты. Хюльда не будет твоей, пока ты не умрешь.
Кажется, у меня началась истерика. Я заржал ему в морду:
— А мне не привыкать! Что, я ни разу не умирал? И девушек на мой век хватит!
Но Ан вдруг стал спокойным и серьезным:
— Нет. По-настоящему ты еще не умирал. Ты всего лишь изменился и стал слугой двух Великих сразу. Если бы не это, я бы убил тебя, когда ты начал говорить. И в этом вы с Хюльдой полностью подходите друг другу. Но твоей она не будет!
— Подумаешь! — фыркнул я.
— Идиот, — пробормотал Наблюдатель, и я вывалился из Тумана.
ГЛАВА 27
Все мои блуждания по Оси миров длились не дольше, чем нужно песчинке, чтобы упасть в нижнюю колбу часов. Теперь время снова сдвинулось с места, тонкая струйка текла на дно стеклянного шара, превращаясь в крохотный холмик.
Постепенно мысли успокаивались.
Собственно говоря, кто такая эта Хюльда? Одна из сотен пациенток. Не знаю, что на меня нашло. Нахамил богу смерти и лекарского искусства. Да не какому-то мелкому божку вроде меня. Похоже, этот Ан — мой настоящий патрон в этом Веере Миров. А я — что-то вроде его локальной аватары. Хотя аватары, наверное, не хамят своим богам… Впрочем, кажется, ничего страшного не произошло. Ан наложил запрет на отношения с Хюльдой. С другой стороны, они что, до этого поженить нас с ней хотели? Нашлись селекционеры! Так что так даже лучше.
От созерцания песка меня отвлекли шаркающие шаги. Я поднял голову: на пороге застыл низенький сухощавый старик. Он смотрел на меня, я разглядывал его.
Морщинистая кожа коричневатого оттенка — похоже, выходец из прибрежных кланов. Нос такой маленький, что, будь щеки чуть полнее, утонул бы в них. А вот глаза… Глаза пронзительно-черные, словно дед из колодца глядит, а колодец тот глубиной — до чертогов старых гномских королей, что таятся в самом сердце земли.
Но это видно, только когда он смотрит тебе в глаза. В остальном же — старик как старик. На улице мимо пройдет — не заметишь. Никакой придворной роскоши, никакой величавости. Волосы спрятаны под традиционный в Кароде полосатый платок, но повязан тот не как обычно у крестьян — на манер банданы, а намотан чалмой. Темно-синий халат подпоясан черным шелковым поясом с вышивкой. Низ правого рукава — в чернильных пятнах. На ногах — мягкие туфли без задников.
В конце концов старик коротко кивнул и произнес:
— Приветствую тебя в доме, право жить в котором даровано мне Великим Владыкой! Приветствую тебя, кем бы ты ни был: названным братом моей жены или богом, принявшим земной облик…
Я чуть не икнул от удивления. Вроде я еще не представлялся, а дед без труда сумел вычислить меня! Похоже, мой новый родственничек, Норто-махан, кое-что может. Что ж, тем лучше. Не придется ничего объяснять и бродить вокруг да около.
— Ты — муж сестры, значит — брат. И зови меня так, как зовут братья: Мышкун, — ответил я, приподнимаясь с лавки, чтобы поклониться, как положено при встрече с близким.
— Не беспокой себя, гость! К чему между равными по рождению излишние знаки почтения? — старик пододвинул поближе к столику табуретку и сел. — Я прикажу принести угощение, и ты расскажешь о том, что привело тебя в мой дом.
Не знаю, как и когда Норто-махан отдавал приказы, но служки с подносами появились сразу же после того, как он занял место возле низкого столика, на котором стояли песочные часы. В ресторанах официантов приходится ждать гораздо дольше. Новоявленный зять — телепат? Впрочем, мне сейчас незачем от него таиться, главное, не вспоминать о прошлом, чтобы не бросить тень на Жужуку. Думать о ней с нежностью можно — нет ничего странного в том, что брат и сестра привязаны друг к другу. Она-то, возводя капища в мою честь, наверное, не скрывала особого отношения. Но контролировать мысли, разговаривая с Норто-маханом, думаю, все же придется.
Это не сложно: после разговора с Оракулом прошлое казалось мелким и не значимым.
Служки быстро освободили столик от письменных принадлежностей и водрузили на него вазы с фруктами и сладостями, кувшины, чаши — все, что нужно, чтобы достойно принять гостя.
— Разве желание навестить родню — не важная причина? — спросил я, улыбаясь. — Когда семья роднится с мудрецом — польза всему клану.
Дед оказался равнодушен к лести, поэтому ответил вопросом на вопрос:
— Ты, которого степняки называют богом, пришел посоветоваться со мной?
Пришлось состроить серьезную физиономию и сразу же начать с главного:
— Узнал я, что Великий Владыка недужен. Пока лечение не приносит пользы…
Норто-махан нахмурил брови:
— Разве богу не достаточно пожелать, чтобы усилия лекаря увенчались успехом?
— Не всегда. Причина не внутри, а вне больного. Лекарь способен исцелить рану, но он не остановит кинжал, наносящий новую.
Сказав это, я уцепил с блюда спелый персик и принялся высасывать нежную мякоть. В степи с витаминами напряженка, так что я собирался отвести душу, налегая на ранние абрикосы и черешню. А тут — на удивление — на столе были те фрукты, чья пора еще не наступила: и персики, и сливы, и яблоки летних сортов — небольшие, светло-желтые и сочные настолько, что прикосновение к ним оставляло вмятину, а на просвет они казались прозрачными.
Старик молчал. Жаль, что со мной не увязался никто из мозголомов — было бы интересно узнать, что творилось в голове моего зятя. На сколько ходов вперед он просчитывает ситуацию?
Наконец, он пристально взглянул на меня:
— У Великого Владыки много воинов, и ни один кинжал не коснется его кожи. Но я знаю, о чем ты говоришь. Здоровью вредит не только острая сталь. Чем я могу помочь тебе, родственник?
Ну, дед! Ну, умница!
В этот момент у меня отлегло от души. И я вдруг простил Жужуку. Такой интеллект многого стоит.