О лапах и лапках
Шрифт:
«Система озер», поправилась хозяйка. Ну, «система», так «система». Главное не менялось. Много воды и лодка, на которую стали перегружать рюкзаки и сумки из машины. И мотор. Мотор противно жужжал, когда его заводили, но Оливка не обратила на него внимания. Ее нос завороженно ловил едва заметные запахи свежести, листьев, рыбы, воды, тростника и кувшинок, птичьих гнезд, а уши вслушивались в пение птиц, кукование кукушки, надсадные крики носящихся над водой чаек. Звуков было много, но они не волновали тишину и оливкин слух, она жадно и спокойно вслушивалась в ветер, развивающий ее шерсть, лежа на коленях хозяйки. Лодка шла быстро, мотор ровно гудел, Оливка блаженно грелась на солнце, хозяйка не менее блаженно
А вы что думали, с достоинством вопрошала – про себя, впрочем, – Оливка. Я только дрожать да прятаться умею? Ха! На всякий случай, она повторила свое «ха» и с триумфом посмотрела на хозяйку.
Через несколько часов (представляете себе озеро, по котором на моторной лодке надо идти несколько часов, и это будет еще даже не половина озера? Оливка раньше не представляла…) лодку вытащили на берег у одного из островков, тщательно привязав к деревцу возле воды, Оливку аккуратно поставили на землю и она радостно поскакала по камням. Именно камням, потому что «земля» на этом, да и других островах, была понятием условным. Острова состояли из огромных валунов, среди которых были валуны поменьше, а среди тех еще меньшие камни. Неизвестно, на чем там держались деревья и ландыши, окружающие камни зелеными кольцами, не на мху же, право слово! А мха было много, он покрывал желто-зеленым жестким ковриком камни, взбирался на вершины валунов, спускался к самой воде.
У Оливки глаза разбегались. Она никак не ожидала, что волшебное путешествие по глади воды, когда она, казалось ей, парила, а не ехала по жесткой подбрасывающей на щербистом асфальте дороге, закончится каменным раем. А это и правда был ее рай: камней – выбирай, не хочу. Большие, маленькие, круглые, плоские, додекаэдры и икосаэдры (можете посмотреть в книге, что это такое, Оливка когда-то учила наизусть, очень ей понравились слова, и наконец дождалась момента, когда могла ими блеснуть)…
Счастливая маленькая собака то приносила хозяйке камень, тонким подлаиванием напоминая о хозяйской обязанности играть с собой, то есть с ней, то есть, с питомцем, с трудом нашла нужную формулировку Оливка, то бросалась на мох, чесала бока, которые покусывали муравьи, с нескрываемым удовольствием втирая цепкие ростки мха в длинную шелковистую шерстку.
– Ох, Оливка, исполненная мха, как я тебя отчищать буду? – хозяйка с наигранным отчаянием выбирала из шерсти мох, после чего Оливка с разбегу проезжала на боку по новой порции мха, чесала о него голову, да и просто набирала его в шерсть на лапах, догоняя скачущий по валунам камень…
Чтобы вечером распластаться по спальнику рядом с хозяйкой, без задних, да и передних, пожалуй, тоже, лап, и подергивая носом, слушать сухое перестукивание листьев осины на ветру, выдающее себя за мелкие капли дождя по тенту палатки, и засыпая, мечтать о новых островах…
3. Оливка и озеро.
Были в оливкиной жизни и другие страницы, которые она не любила перелистывать, вспоминая. Нет-нет, закрыть глаза, вздрогнуть всем телом, от черного влажного носа до тоненького, словно каллиграфическая кисть, кончика хвоста – и забыть, забыть, забыть…
Дело в том, что Оливка любила воду. Но в определенном виде, налитую в миску чистую свежую жидкость. Потом оказалось, что вода как пространство под днищем лодки – тоже очень даже ничего, простирающаяся вокруг гладь, кажущаяся твердой и надежной, сверкающая на солнце – приводила ее в восторг. А вот вода, падающая с неба в виде дождя – крайне неприятная субстанция. Или, скажем, душ, под которым ее мыла хозяйка – это чье злокозненное изобретение, созданное специально для мучения маленьких собачек, больше всего любящих тепло и уют? Вы видели мокрого йорка? Того самого, постыдно уменьшегося в два раза, с прилипшей к телу шерстью, потерявшей объем и красоту? Иначе как унижением, гордая собака это назвать не могла. Попранием достоинства. Издевательством. В-общем, Оливка не скупилась на эпитеты для мытья.
Но помимо дождя и душа, вода могла принять еще один вид. Когда незыблемая гладь разверзалась под ее лапами, опускаемыми в воду, и вода охватывала, окружала ее со всех сторон. Это было ужасно.
На озере Оливка наблюдала, как хозяйка входит в воду, чтобы, как та выражалась, плавать. Ха! Плавать! Чего только эти люди не придумают от скуки. Потому что со стороны это выглядело отвратительно. Вот – хозяйка еще есть, стоит по колени, потом по пояс в воде, а вот – ее уже нет, одна голова плавает по поверхности, а тело исчезло, и нет больше рук, чтобы носить ее, Оливку, гладить и кормить, и нет больше ног, возле которых так сладко спится. Вообще ничего, кроме головы нет. И неизвестно, появится ли вновь. Может, хозяйка так навсегда и останется плавающей головой? Брррр, от этих мыслей Оливку бросало в дрожь, и она страдальчески вглядывалась в воду, которая поглотила хозяйку.
Но хозяйка расценивала это совсем иначе.
– Оливка, очень жарко! Иди ко мне!
И выйдя на берег, на удивление целой, с руками и ногами, та подхватывала собаку и начинала заходить с ней на глубину. Очень, очень далеко. Хозяйка говорила что-то то ли о трех, то ли о четырех метрах – Оливка была не слишком сильна в мерах длинны, понимая только, что это бесконечное пространство, которое отделяет ее от песка и нежнолюбимых камней.
А потом… Глаза Оливки закрывались от страха даже при одном воспоминании об этом – ее начинали опускать. Лапы двигались, она пыталась поймать хоть какую-то опору под собой, убежать прочь, но вместо этого маленькая всеми любимая – впрочем, в этом в тот миг она вовсе не была так уж уверена – собака погружалась в воду. Вода окружала ее со всех сторон, шерсть кружилась вокруг нее подобно диковинному цветку, а она, отчаянно гребя лапами, плыла к берегу, подальше от неясной глубины под собой.
Оливка не понимала, почему это вызывало такие восторг и радость у хозяйки и окружающих.
А выбравшись, она с наслаждением бросалась на горячий песок, обтирая об него мокрую шерсть, втирая ее в свою шкурку. Отчего восторг хозяйки сменялся хозяйкиным же отчаянием.
– Оливка, что ж ты творишь? Ты же сейчас превратишься в песчаную Оливку? Что мне с тобой делать?
– А ничего,– думала собака, с восторгом катаясь по песку и удовлетворенно наблюдая, как мечется в воде хозяйка,– чем песчаная Оливка хуже Оливки водяной?
– Ты безобразница! Сейчас придется снова мыться!
– Ничего, ничего, песка на наш век хватит,– и Оливка облизывала нос, к которому прилипли желтые крупинки песка.
4. Оливка в палатке.
– Оливка, собирайся, мы едем на озеро!
«Озеро»! Оливка ждала это слово давно. Оно означало, что вокруг будут небо, воздух, ветер будет обдувать шерстку на ее мордочке, когда лодка будет идти со скоростью пять узлов в час (Оливка не очень понимала, что бы это значило, ей казалось, что хозяйка за целый час может завязать гораздо больше, чем пять, узлов, но, возможно, от жары и отдыха она совсем разленилась… Так что, пять, так пять. Главное – это ветерок, ласкающий ее влажный нос), камни для игры и многое другое, невыразимо озерно прекрасное. Так что глаза ее заблестели еще больше, а нос в предвкушении начал ходить ходуном.