О любви не говори
Шрифт:
Разве нельзя было наплевать на всякие там условности и поступить так, как хочется? И что с того, что раньше она так не делала? Мало ли что это не в ее характере? И с Лиз надо было вести себя совсем по-другому! Вечно она ее оберегала! Пусть бы тоже немного понервничала!
– Ладно, с Лиз я поговорю позже! Вдруг найдем что-нибудь интересное. Тогда и разговаривать с ней будет проще.
– Едва ли найдем! – скептически заметил Алекс. – У меня такое чувство, будто мы на самой вершине айсберга. Пока все развивается по наихудшему сценарию: с каждым днем все хуже и хуже.
– Спасибо! Воодушевил! – иронично заметила Джулия,
– Я реалист! Привык смотреть правде в глаза. Камера, она ведь не солжет!
– Зато лгут люди! А нам предстоит вычислить, кто лжет. Главное – понять, что заставляет их лгать. – Джулия обозрела гору коробок, нераспакованных ящиков, пачки с книгами, свертки одежды. – Да, здесь нам придется изрядно повозиться! Но вдвоем будет быстрее!
Алекс обвел глазами комнату.
– Откуда столько хлама?
– Сама удивляюсь! Но папа продал дом за считаные дни. Мы просто не успели распихать все, что у нас было в том доме, по разным углам. Что-то перевезли в сарай, а какие-то вещи папа забрал с собой на новую квартиру. С чего начнем?
– Вначале давай проложим себе дорогу!
Джулия присела на корточки и открыла первый ящик.
– Как же люди обрастают вещами к концу своей жизни! – воскликнула она, еще раз окинув взором груды коробок.
– Причем достаточно безобразными! – Алекс извлек из ближайшей к нему коробки скульптурную фигурку мужчины с чудовищно непропорциональным телосложением. – Только не говори мне, что этот уродец украшал ваш журнальный столик.
– Да нет же! – рассмеялась Джулия. – Это мамины первые опыты в области ваяния. Мы с ней ходили в студию ваяния в нашем культурном центре. Мне хотелось приобщиться к искусству, а маме просто хотелось быть рядом со мной.
Улыбка сбежала с лица Джулии при мысли о том, сколько времени они проводили вместе с покойной матерью, а на поверку все оказалось ложью.
– Перестань! – набросился на нее Алекс. – Не смей изгонять из памяти хорошие воспоминания!
– Как ты догадался, о чем я подумала? – удивилась она.
– По глазам! Я же человек с опытом. Не позволяй сомнениям взять над собой верх, Джулия! Это пустая трата энергии и сил. Тупиковый путь!
– Ты прав! Но так трудно отрешиться от тяжелых мыслей.
– Взгляни-ка лучше на это! – Алекс протянул ей бумагу, которую он извлек из картонной папки. – Вот твоя метрика!
Она взяла документ. В последний раз она видела его, когда получала водительские права. Но на сей раз она буквально впилась в метрику глазами. В графе «Отец» стоял прочерк, далее шли вписанные фамилии матери и ее, чуть ниже – место рождения: госпиталь Святой Клары, Беркли, штат Калифорния.
– Похоже, я родилась в Калифорнии. Вот и печать подтверждает это.
– Да, печать подлинная, – согласился Алекс. – Но ты же понимаешь, что можно раздобыть любые документы, особенно если к делу подключаются спецслужбы.
– Кристина Делани сказала мне то же самое. Неужели действительно так просто получить липовое удостоверение личности?
– Не просто! Но твоей матери наверняка помогли!
Джулия открыла следующую коробку. Перчатки, шарфы и прочие мелочи. Она взялась за следующую.
– А ты была толстушкой! – присвистнул от удивления Алекс и подал ей старую фотографию.
Кажется, ей здесь одиннадцать лет. Снимок сделали прямо во время семейного праздника. И она действительно пышка-пышкой!
– В
– Ты называешь это «кое-что»? – возмутился Алекс. – Только взгляни на эти жировые складки!
– Ай, отстань, пожалуйста! Можно подумать, что ты в детстве был херувимом!
– То есть ты полагаешь, что теперь я настоящий херувим? – Алекс изобразил на лице обворожительную улыбку.
– Я думаю, что ты очень собой гордишься! Вот что я думаю!
– Я тебе нравлюсь, это точно!
– Ни капельки! Не обольщайся на сей счет! – улыбнулась Джулия, швырнув фотографию обратно в коробку. – Пожалуйста, не отвлекай меня от дела!
Медленно, но неуклонно они расчистили себе путь к центру комнаты и наконец добрались до ящиков, в которых была сложена одежда. Сейчас, когда Джулия знала, что ее мать сопровождала в Россию артистов в качестве костюмера, все, что имело хоть какое-то отношение к одежде, приобретало новый смысл. В коробках лежала не только одежда, но и их детские карнавальные и новогодние костюмы. Вот, к примеру, ее наряд Красной Шапочки, в котором она щеголяла на школьном вечере в третьем классе. А вот костюм ангела, который мама сшила ей к какому-то дню Хеллоуина.
– Мы всегда изготавливали себе костюмы сами, – пояснила она Алексу. – Мама любила шить, правда, она никогда не рассказывала, что когда-то занималась этим профессионально.
– Конечно, не рассказывала! Ведь она же тщательно скрывала от вас все, что имело отношение к ее прошлому.
– Тогда получается, что мы напрасно надеемся отыскать здесь что-то стоящее!
– Продолжай копать, Джулия! Даже самые осторожные люди иногда допускают оплошность.
Джулия с легким вздохом взялась за разбор следующей коробки. Там были сложены рождественские открытки, письма и записная книжка с адресами. Эта книжка, украшенная цветочным орнаментом, лежала рядом с постелью матери в день ее смерти. В последний месяц мать написала множество коротеньких писем, адресованных знакомым и друзьям, в которых уведомляла их о своей болезни. Когда она уставала держать перо, то на помощь ей спешила Джулия, реже – Лиз, они писали записки уже под ее диктовку. В отличие от других вещей, связанных с более счастливыми временами в их доме, записная книжка сразу же напомнила Джулии, какими тяжелыми были последние дни жизни ее матери. Хорошо, что она была все это время рядом с ней. Собственно, мама умерла на ее руках: печальное это зрелище видеть, как на твоих глазах угасает родной человек. Жаль, что именно картины смерти заслонили от нее в последние месяцы то время, когда мама еще была здорова и счастлива.
Усевшись прямо на пол и скрестив ноги, она принялась листать записную книжку. На последних страницах она обнаружила три запечатанных письма, готовых к отправке. Наверное, мать попросила сделать это Лиз, а та, по своему обыкновению, забыла. Первое письмо было адресовано Памеле Хант, матери ближайшей подруги Джулии, второе – Грейс Баррингтон, официантке, работающей у них в ресторане уже лет десять. Третье… Джулия взяла в руки конверт и поднесла его ближе к свету. Почерк явно мамин, но буквы еле видны и нацарапаны кое-как. Она с трудом разобрала имя того, кому мать адресовала свое письмо.