О любви
Шрифт:
Единственное лекарство состоит, может быть, в очень близком наблюдении счастья соперника. Вы часто увидите его мирно дремлющим в гостиной, где находится та женщина, которая вам дорога так, что каждая издали замеченная вами на улице шляпка, похожая на ее шляпку, останавливает биение вашего сердца.
Если вы желаете пробудить своего соперника, вам достаточно обнаружить свою ревность. Может быть, тогда у вас будет то преимущество, что вы научите его ценить женщину, которая предпочла его вам, и что он будет вам обязан любовью, которою воспылает к ней.
По отношению к сопернику нет середины: нужно или весело болтать с ним с самым непринужденным видом, на какой вы только способны, или заставить его бояться вас.
Так как ревность — худшее из зол, то рискнуть жизнью вам покажется лишь приятным развлечением. Ибо тогда ваши мысли уже не сплошь отравлены и не все рисуется вам в черном свете (по схеме, изложенной выше); можно представить себе иногда, что убиваешь соперника.
Руководствуясь правилом, по которому никогда не следует посылать подкрепления врагам, вы должны скрывать вашу любовь от соперника и под каким-нибудь предлогом тщеславия, притом наиболее далеким от любви, сказать ему под величайшим секретом, самым вежливым тоном и с самым спокойным и простым видом: "Право, сударь, не знаю, почему людям вздумалось приписывать мне связь с такой-то; они так добры, что считают меня даже влюбленным в нее; если бы вы пожелали, я с величайшим удовольствием уступил бы вам ее, если бы я не рисковал попасть при этом в смешное положение. Через полгода забирайте ее себе на здоровье, но сейчас честь, которую почему-то примешивают к делам такого рода, заставляет меня, к великому моему сожалению, сказать вам, что, если случайно вы не поступите по справедливости и не подождете своей очереди, одному из нас придется умереть".
По всей вероятности, ваш соперник не страстный человек, а может быть, даже очень осторожный; убедившись в вашей решимости, он под первым попавшимся предлогом поспешит уступить вам женщину, о которой идет речь. Вот почему вы должны сделать ваше заявление веселым тоном и хранить этот разговор в глубочайшей тайне.
Муки ревности так остры потому, что тщеславие не может облегчить их, а тот способ, который я вам описал, дает пищу тщеславию. Если уж вам приходится презирать себя за отсутствие привлекательности, вы получаете возможность уважать себя за смелость.
Если вы предпочитаете не относиться к делу трагически, вам следует уехать, поселиться за сорок миль от этих мест и взять на содержание танцовщицу, сделав вид; будто ее прелести привлекли вас по дороге. Если только у вашего соперника заурядная душа, он поверит, что вы утешились.
Часто лучше всего хладнокровно ждать, пока соперник благодаря собственным его глупостям не потускнеет в глазах любимого вами существа. Ибо, если только это не великая страсть, возникшая постепенно в дни юности, умные женщины не склонны долго любить заурядных мужчин [95] . В случае появления ревности после сближения к этому надо прибавить кажущееся равнодушие и действительное непостоянство, ибо многие женщины, оскорбленные любовником, еще продолжающим пользоваться их взаимностью, привязываются к мужчине, к которому он выказывает ревность, и тогда игра превращается в действительность [96] .
95
"Принцесса Тарентская", новелла Скаррона.
96
Как в "Безрассудно любопытном", новелле Сервантеса.
Я вошел в некоторые подробности потому, что в минуты ревности по большей части теряешь голову; давно написанные советы приносят пользу, а так как тут всего важнее притворяться спокойным, то весьма уместно заимствовать соответствующий тон из философского произведения.
Поскольку над вами властвуют, лишь отнимая у вас или суля вам нечто, имеющее цену исключительно благодаря вашей страсти, ваши противники сразу же будут обезоружены, когда вам удастся заставить их поверить в ваше равнодушие.
Если вам не представится возможность действовать и вы способны развлекаться поисками утешения, чтение "Отелло" доставит вам некоторое удовольствие; оно вселит в вас сомнение в самой убедительной видимости. Ваш взгляд с наслаждением задержится на этих строках:
Trifles light as air Seem to the jealous confirmations strong, As proofs from holy writ."Отелло", актIII [97] .
97
Мелочи, легкие, как воздух, кажутся ревнивцу такими же сильными доказательствами, как те, которые мы черпали в обетованиях святого Евангелия…
Я испытал на опыте, как утешителен вид прекрасного моря.
The morning which had arisen cairn and bright, gave a pleasant effect to the waste mountain view which was seen from the castele on looking to the landward; and the glorious Ocean crisped with a thousand ripplings waves of silver, extended on the other side in awful yet complacent majesty to the verge of the horizon. With such scenes of calm sublimity, the human heart sympathizes even in his most disturbed moods, and deeds of honour and virtue are inspired by their majestic influence.
The bride of Lammermoor. I. 193 [98] .
98
Занявшееся утро, спокойное и яркое, придало чарующую прелесть широкому горному виду, открывающемуся из замка в глубь страны; а с другой стороны в грозном и ласковом величии расстилался до линии горизонта прекрасный океан, трепещущий тысячью шумящих серебристых волн. На это зрелище божественного покоя человеческое сердце откликается даже в самом тревожном состоянии, и величавая мощь природы вдохновляет его на подвиги и добрые дела.
Ламермурская невеста,I, 193.
Я нахожу следующую запись Сальвиати: "20 июля 1818.— Я часто и, кажется, неразумно применяю ко всей жизни чувство, которое испытывает во время битвы честолюбец или хороший гражданин, посланный охранять артиллерийский парк или находящийся на каком-нибудь другом посту, где нет опасности и где нечего делать. В сорок лет я пожалел бы, что пережил возраст любви, не испытав глубокой страсти. Меня охватило бы горькое и унизительное недовольство, знакомое людям, которые слишком поздно спохватываются, что они имели глупость дать пройти жизни мимо, не изведав ее.
Вчера я провел три часа с женщиной, которую я люблю, и с соперником — она хочет уверить меня, что он пользуется ее милостями. Конечно, были минуты горечи при виде ее прекрасных глаз, устремленных на него, и, уходя, я испытал приступы и величайшего горя и надежды. Но сколько нового! Сколько острых мыслей! Сколько внезапных соображений! И, несмотря на видимое счастье соперника, с какой гордостью и с каким наслаждением моя любовь чувствовала себя выше его любви! Я говорил себе: эти щеки побледнели бы от самого малодушного страха перед малейшей из жертв, которые моя любовь принесла бы шутя, — что говорю я, с восторгом! Если бы, например, мне предложили опустить руку в шляпу, чтобы вынуть одну из двух записок: быть любимым еюили сейчас же умереть.Это чувство так срослось со мной, что оно не мешало мне быть любезным и принимать участие в разговоре.
Если бы мне рассказали об этом два года тому назад, я рассмеялся бы".
Я читаю в путешествии капитана Льюиса и капитана Кларка к истокам Миссури, совершенном в 1806 году, на странице 215:
"Рикарыбедны, но добры и великодушны; мы довольно долго прожили в их трех деревнях. Женщины их красивее женщин всех других племен, какие мы видели; к тому же они не склонны томить ожиданием своих поклонников. Мы нашли новое подтверждение истины, что достаточно порыскать по свету, чтобы увидеть, как все изменчиво. У рикаровсчитается большим проступком, если женщина дарит кому-нибудь свою благосклонность без согласия мужа или брата. Впрочем, братья и мужья очень радуются случаю оказать друзьям эту маленькую любезность.