Шрифт:
2 года спустя
Я уверенно поднималась по длинной мраморной лестнице.
– Алиса Степановна, здравствуйте!.. Доброе утро! Здравствуйте!.. – приветствовали меня сотрудники Российской государственной библиотеки. Одним я отвечала, других удостаивала вежливого кивка.
За спиной привычно слышались шепотки, я чувствовала любопытные и завистливые взгляды, на которые уже давно не обращала внимания.
Раньше я бы нервничала и озиралась, переживала, что обо мне подумают, что скажут. Постаралась бы как можно быстрее взбежать по лестнице, скрыться от чужих глаз… и непременно споткнулась
А сейчас мне было все равно, что обо мне думали и говорили чужие люди. Близкие – другое дело. Но в близкий круг я допускала мало кого, стала более избирательна, чем прежде.
За два года изменилось многое.
Сбросив оковы заклятий, я стала другой не только внутренне, но и внешне.
Я больше не боялась привлекать внимание, поэтому некоторое время назад не просто обновила гардероб, а полностью сменила стиль. Возможно, для сотрудника библиотеки теперь выглядела несколько вызывающе ярко. Но я не собиралась снова преображаться из-за стереотипных ожиданий окружающих или косых взглядов досужих сплетников.
– Лиска, ты выглядишь, как школьница! – шутливо ворчала Кэт.
Через несколько месяцев мне предстояло отметить тридцатилетие, но меня все принимали за студентку, а нередко и вовсе за старшеклассницу. За прошедшие два года я действительно ничуть не постарела, наоборот, стала выглядеть моложе. Не знаю, сыграло роль активное использование магии или то, что я стала иначе относиться к собственному облику.
Вот и этим утром я выбрала красную клетчатую юбку выше колена, черную водолазку и короткую черную кожаную куртку. За спиной плоский городской рюкзак. Огненно-рыжие локоны свободно лежали на плечах. Образ дополняли высокие кожаные сапоги на шнуровке. Пусть я больше не падала с лестниц, но шпильки так и не полюбила. Предпочитала обувь на устойчивом каблуке. Хотя те самые туфли с красной подошвой все еще хранились в шкафу. Как напоминание. На них до сих пор висело заклятие тетушки Ады, которое превратило удобную обувь в орудие пыток.
Я все так же работала в «Ленинке», но уже не простым библиотекарем, а заведовала фондом редких и ценных изданий – после смерти Германа должность освободилась. Согласно официальной версии, он погиб в автомобильной аварии. Притом не просто погиб, а, будучи пьяным, насмерть сбил человека. Так что даже почетного некролога бывший заведующий не удостоился.
Разумеется, мой стремительный карьерный взлет далеко не всем пришелся по вкусу. Но я оказалась не только компетентным сотрудником, внезапно у меня нашлись уважаемые покровители. Почти два года я без нареканий справлялась со всеми обязанностями, так что злопыхателям оставалось лишь сплетничать за спиной.
Вернее, я занимала сразу две должности и также являлась смотрителем архива Инквизиции. После дерзкой кражи, совершенной Ли Су Хеном, инквизиторы решили пересмотреть не только уровень защиты, но и в целом организацию работы хранилища. Они озаботились поиском сотрудника, знакомого и с магией, и с библиотечным делом, при этом лояльно настроенного к Инквизиции и не состоящего ни в каких коалициях. И тут моя кандидатура пришлась как нельзя кстати. А еще, быть может, глава московского отделения чувствовал некоторую вину за то, что его подчиненные, не разобравшись, кто же истинный преступник, начали рубить сгоряча…
В свободное от работы время я изучала ведьмовскую науку. Провал в знаниях выявился колоссальный. Теперь я понимала, что мама, несмотря на сильный дар, не была особо опытной ведьмой. Та же Аделаида оказалась гораздо более изобретательна и упорна в изучении магии, нежели ее старшая сестра. Неудивительно, что к четырнадцати годам я знала лишь азы… а потом, можно сказать, тринадцать лет выпали из жизни. Что-то позабылось, о многом я понятия не имела, так что магией приходилось овладевать практически с нуля. Обычно такого рода знания передавались из поколения в поколение. Но мама сумела поведать немногое. А тетка… Право, я бы очень хотела потолковать с ней по душам, да не успела.
Той женщиной, которую согласно официальной версии сбил Герман, оказалась Аделаида. Она погибла под колесами автомобиля еще в субботу, когда, напуганная Ли Су Хеном, выбежала после фуршета на улицу. Я понятия не имела, о чем говорили Лис и Ада, знала только, что после разговора тетушка обезумела и, по сути, бросилась под грузовик.
Разумеется, за рулем сидел не Герман, а другой человек, чернокнижник вообще к той аварии никакого отношения не имел. Но инквизиторы посчитали несправедливым портить жизнь простому работяге из-за сумасшедшей ведьмы, так что подправили воспоминания всем участникам происшествия.
До сих пор я гадала, что это было: случайное стечение обстоятельств или некое воздаяние? Стараниями Ады моя жизнь долгие годы представляла собой череду неудач, тетушка мечтала, чтобы я умерла в результате несчастного случая… и в итоге так нелепо скончалась сама.
Мне виделась какая-то высшая справедливость в том, как погибла Аделаида, и в том, что я убила Германа, тоже. И одновременно от этих мыслей становилось грустно и тошно. Чернокнижник и завистливая ведьма получили по заслугам, но ничто не могло вернуть к жизни маму…
Иногда мне снились кошмары. По счастью, почти все воспоминания о той ночи, когда умерла мама, остались заблокированы. Но и того, что я вспомнила, хватило с лихвой, чтобы просыпаться в холодном поту.
Хорошо, что рядом была Василиса. Она помогала вырваться из наиболее тягостных кошмаров, восстановить силы. По мере способностей подсказывала и даже рассказывала о мире сверхъестественного. Я больше не волновалась, что пушистая зеленоглазая красавица умрет от старости или болезни. Фамильяр ведьмы живет, пока получает подпитку магической энергией. Те тринадцать лет дались Василисе нелегко, ей приходилось крайне экономно расходовать силу, она почти ничего не могла сделать – еще бы немного и ее дух утратил бы телесную оболочку.
Без всякого сомнения, я была благодарна Лису, что он догадался об истинной сущности моей кошки и поддержал ее существование…
Сложнее всего оказалось с папой. Ему ведь тоже стерли немалую часть воспоминаний. Он знал, что его жена погибла при странных обстоятельствах, но забыл, что она владела магией, что я тоже родилась с особым даром.
С одной стороны, папа имел право знать правду, а с другой – я боялась, что это причинит ему боль. Несколько месяцев я молчала. При этом менялась внутренне и внешне, вокруг меня происходили странные вещи, но на закономерные вопросы отца ничего не говорила, увиливала и отделывалась ничего не значащими фразами, порой даже беззастенчиво врала.