О материалистическом подходе к явлениям языка
Шрифт:
К мнению В.З. Панфилова присоединяется В.М. Солнцев. Он считает, что признание значения отражаемой категории, однородной с понятием, и тем самым понимание значения как факта сознания, препятствует включению значения в состав знака и служит основанием для признания знака односторонней сущностью [75] .
«Концепция одностороннего знака исходит из того, что знак сам по себе есть только указатель, только означающее, а значение знака, его означение и есть то, на что данный знак указывает, и оно не входит в состав знака» [76] .
75
Солнцев В.М. Языковой знак и его свойства. – ВЯ, 1977, № 2, с. 18.
76
Там
Солнцев даже не ставит вопроса, что же придает материальному телу знака способность на что-то указывать. Знак же как материальный предмет всегда находится вне человека… Если же включить понимание таким образом значения в знак, то следует признать, что знак указывает на самого себя, или что одна часть знака указывает на другую, а это абсурдно [77] .
Между тем значение не может быть оторвано от знака и указывает оно не на своего материального носителя, а на нечто другое.
77
Там же, с. 19.
Того же мнения придерживается П.В. Кониин:
«По отношению к обозначаемому предмету значение выступает отражением, субъективным образом объективно-существующего предмета» [78] .
Т.П. Ломтев также определяет значение как отражение:
«Языковое значение представляет собой особое явление и по отношению к объективной действительности. Между знаком и значением существует определенное отношение. Это отношение выражения. Знак есть выражающее: он материален; значение есть выражение: оно идеально. Между знаком и значением, с одной стороны и объективной действительностью с другой, существует другое отношение. Это – отношение обозначения для знака и отношение отражения для значения знака. Знак есть обозначающее, объективная действительность – обозначаемое; значение знака есть отражение, объективная действительность – отражаемое. Слово представляет собою не знак, а единство знака, как выражающего средства, и значения, как выражаемого содержания, которое в то же время является отражением объективной действительности. Слово связано с объективной действительностью: отношением обозначения и отношением отражения» [79] .
78
Копнин П.В. Введение в лингвистическую гносеологию. Киев, 1966, с. 118.
79
Ломтев Т.П. О природе значения языкового знака. – Вопросы философии, 1960, № 7, с. 130.
Сходные высказывания можно найти и в работах Ю.С. Степанова. – Значение слова он считает одной из форм отражения действительности [80] .
Можно ли такую трактовку лингвистического знака назвать подлинно материалистической? Нельзя, потому что она противоречива. Изъять полностью значение из характеристики знака, сказать, что оно к знаку не относится, значит полностью устранить сущность самого знака. Звук, лишенный какого-либо значения, вообще не является знаком. Поэтому значение представляет неотъемлемую часть знака. При иной трактовке сущности знака устраняется само понятие знака.
80
Степанов Ю.С. Основы языкознания. М., 1966, с. 149.
Действительно ли значение выступает в знаке как отражение? Внешне может легко показаться, что это действительно отражение. Например, слово береза связано с определенным понятием. Хорошо известно, что всякое понятие является отражением действительности. Следовательно, значение выступает в данном случае как отражение. Но на самом деле это не так. Функцией отражения обладают в полной мере только представление и понятие. Понятие возникает в голове человека раньше звукового комплекса. Когда человек старается подобрать для нового понятия звуковой комплекс, оно уже существует у него в голове. Предположим, человек познакомился с новым видом дерева, отличающегося от других деревьев белой корой. Он начинает сравнивать это новое понятие, чтобы найти какой-то признак, уже имеющий в его языке определенный звуковой комплекс. Он выбирает признак «белый» и ассоциирует его с новым понятием. Таким образом, новое понятие получает звуковой комплекс, который в обществе конвенционально закрепляется за этим понятием и приобретает способность возбуждать данное понятие в голове слушающего. Значение здесь выполняет указательную функцию. Оно только соотносит звуковой комплекс с понятием. Некоторые наши лингвисты и философы почему-то рассматривают это соотношение как отражение.
Поэтому в данной связи совершенно непонятным представляется возражение В.З. Панфилова:
«Трактовка значения языковой единицы как ее отношения к денотату приводит по существу к устранению из языковой сферы идеального как результата отражательной деятельности человеческого мышления, поскольку реальными компонентами знаковой ситуации в этом случае остаются лишь денотат и материальная сторона языковой единицы» [81] .
На самом деле никакого устранения из языковой сферы идеального здесь нет, поскольку при произношении звукового комплекса в голове слушателя возбуждается понятие, т.е. идеальное. Следует также всегда иметь в виду, что отражение в понятии совершается естественно, тогда как отнесенность какого-либо звукового комплекса к предмету или явлению производится в акте номинации искусственно самим человеком.
81
Панфилов В.З. Указ. соч., с. 59.
Нетрудно понять, что все наши лингвисты и философы, называющие знаком только материальную часть знака, фактически продолжают линию раннего Л.О. Резникова, отрицающего какую бы то ни было знаковость слова.
Монолатеральная теория знака, сводящая знаковость к материальной оболочке знака, фактически тоже элиминирует знак, поскольку всякий знак может функционировать как знак только в том случае, если он имеет значение. Материальная часть знака без значения это не знак.
Представители другой точки зрения рассматривают слово как знак в целом. Значение при этом не отделяется от носителя знака, а рассматривается как необходимый атрибут знака, без чего он перестает быть знаком.
Подавляющее большинство буржуазных философов, психологов и лингвистов, – пишет Л.О. Резников, – рассматривают слово в целом как знак, символ, иероглиф, а язык – как систему знаков и символов. Такого взгляда придерживаются Кассирер, Рассел, Делакруа, Соссюр, Вандриес, Карнап, Бюлер, Карнуа, Дьюи, Урбан, Сепир, Ельмслев, Чейз, Блюмфильд и др. [82] Считается, что это воззрение идет еще от Аристотеля, который утверждал, что
«слова, выраженные звуками, суть символы представлений в душе» [83] .
82
Резников Л.О. Слово и понятие, с. 27.
83
Аристотель. Об истолковании. Цит. по: Античные теории языка и стиля. М. – Л., 1935, с. 60.
«Для существования языка, – говорил Локк, – нужно, чтобы способность человека производить членораздельные звуки соединялась со способностью пользоваться этими звуками как знаками внутренних представлений и замещать ими идеи своей души» [84] .
В дальнейшем такое понимание стало традиционным. Например, Соссюр пишет:
«Язык – это система знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и звукового образа» [85] .
84
Локк Д. Опыт о человеческом разуме. М., 1898, с. 396.
85
Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. М., 1933, с. 39, 78.
«Самое общее определение, которое можно дать языку, это назвать его системой знаков» [86] .
«Слова являются символами значит знаками, указывающими, внушающими, напоминающими о понятиях» [87] .
«Языковые явления имеют истоком знаковый характер» [88] .
Этого же взгляда придерживаются и некоторые советские авторы.
«Слово есть знак» [89] .
86
Вандриес Ж. Язык. М., 1937, с. 21.
87
Carnoy A. La science du mot. Louvain, 1927, p. 9.
88
Buhler K. Sprachtheorie. Jena, 1934, S. 33.
89
Выгодский Л.С. Мышление и речь. M. – Л., 1934, с. 153.