О материалистическом подходе к явлениям языка
Шрифт:
Совершенно явно создается впечатление, что значение индифферентно к способам его выражения. Человеческая речь тесно связана со способами познания действительности. Сущность познания заключается в раскрытии различных свойств изучаемого предмета или явления и установлении его связей с другими предметами и явлениями. Поэтому логический строй мысли у всех народов мира один и тот же. Однако универсальное в языках мира, как было показано нами выше, не сводится только к логическому строю мысли, единому для всех людей.
Отличая общие элементы в языках мира, необходимо признать в них наличие также идиоэтнического. Континуум окружающего мира в разных языках мира членится по-разному. Это выражается в том, что объем значений слов в разных языках мира не одинаков.
Русский называет одним словом живой растущий лес и лесоматериалы, но в других языках в этих целях употребляются другие слова, ср. немецк. Wald
Однако все эти различия не являются выражением какого-то особого национального духа, якобы присущего каждому народу в отдельности. В этих явлениях нет никакой особой национальной идеологии. Национальный дух здесь просто порождение национализма или результат недоразумения.
В образовании слов различных языков мира огромное значение имеют различные ассоциации. В разных языках мира одно и то же понятие может ассоциироваться с разными его признаками, уже получившими наименование в языке. Показательным примером может служить название окна в разных языках. Русское окно этимологически связано со словом око ?глаз’, серб. прозор ?окно’ этимологически связано с русским глаголом взирать, т.е. смотреть, тогда как испанское ventana связано с лат. ventus ?ветер’, нов.-гр. ???????? ?окно’ буквально означает ?то, что находится около двери’.
Признаки, выбранные в качестве основы наименования в каждом языке, могут быть разными. Др.-греч. ????? ?рынок’ связан с глаголом ?????? ?собирать’, т.е. ?место, где собирается народ’, англ. market ?рынок’ происходит от латинского mercatus ?торг’, ?рынок’, который в свою очередь связан с лат. mercor, означающим ?покупать’. И древний грек имел, и современный англичанин имеет полное представление о всех атрибутах рынка: рынок – это место, где собирается народ, где что-то продают или покупают. Различие состоит лишь в самой технике номинации. Техника номинации не дает возможности судить о степени развитости мышления того или иного народа.
Причину такого разнообразия нужно искать в особенностях физиологической организации человека. Как уже говорилось выше, в основе создания слов лежит ассоциация. Трудно представить, что новое слово создавалось всем коллективом говорящих на данном языке одновременно. Марио Пэй замечает по этому поводу следующее:
«Мы можем предполагать, что общее принятие символа осуществляется скорее через процесс возникновения индивидуальной инновации и ее постепенного распространения, а не как акт массового творчества» [233] .
233
Pei
Всякая ассоциация требует известной инициативы и должна иметь определенную направленность. Совершенно естественно, что у разных индивидов, принадлежащих к одному языковому коллективу, а также у индивидов, говорящих на разных языках, расположенных в разных точках земного шара, не может быть одинаковых ассоциаций, когда они пытаются создавать новые слова и формы, хотя возможность случайных конвергенций при этом не исключена.
Этим также объясняется неодинаковое членение в разных языках континуума окружающего нас мира. Какой-то носитель ненецкого языка выделил слово ямд, означающее ?ветка хвойного дерева’, а русский остался к такому выделению совершенно безразличным. Немец разделяет два слова Finger ?палец на руке’ и Zahe – ?палец на ноге’, Knochen ?кость животных’ и Grate ?кость рыбы’, хотя русский, не испытывая каких-либо особых затруднений, довольствуется при этом двумя словами – палец и кость.
Следует особо подчеркнуть, что такое неодинаковое членение существует только в процессе лингвокреативного мышления.
Возможность лингвокреативного мышления отвергается нашими философами.
«Различая логические и семантические формы мышления, – замечает П.В. Чесноков, – борясь против их отождествления, не следует впадать в противоположную крайность и доходить до их метафорического разрыва, до их отнесения к разным формам мыслительной деятельности – языковой и надъязыковой, что было присуще психологическому направлению в языкознании (А.А. Потебня и др.) и в последнее время частично проявлялось в концепции двух сфер преломления действительности при ее отражении – сферы мышления и сферы языка (ссылка на книгу Общее языкознание, 1970, с. 80 – 81). Логические и семантические формы существуют в неразрывном единстве, как две стороны единого процесса организации мысли, протекающего в одной сфере языкового мышления» [234] .
234
Чесноков П.В. Указ. соч., с. 62.
Однако лингвокреативное мышление все же существует. Критики этого положения совершенно забывают, что человеческое мышление не только отражает окружающую действительность, но и участвует в создании языка.
Отличительная особенность создания языка состоит в том, что практически язык никогда не создается на пустом месте. Он создается всегда при наличии некоторого количества слов и форм оставшегося от предыдущего состояния. Этот остаток обладает двумя характерными особенностями: с одной стороны, он играет роль материальной базы для создания в языке нового, с другой стороны, он в известной степени ограничивает сам процесс лингвосозидательного мышления, ставя его в определенные условия. Сказанное выше может быть пояснено конкретными примерами.
Чтобы язык мог функционировать, необходимо наличие звуковых комплексов. Люди, создающие язык, пытаются какое-либо понятие связать с звуковым комплексом. Для этого необходимо найти в самом понятии какой-либо признак и ассоциировать его с каким-либо другим понятием, которое уже в данном языке связано с определенным звуковым комплексом. Человек обычно использует этот признак для звукового выражения нового понятия.
Какой-то древний индоевропеец познакомился с новым для него видом дерева, имеющим кору белого цвета. Он связывает это новое для него понятие с прилагательным белый, которое в индоевропейском праязыке звучало как bher?g. Это слово и послужило как название дерева, известное в индоевропейских языках под понятием рус. береза, лит. berzas, нем. Birke и т.д. Не будь этого прилагательного в индоевропейском праязыке, береза могла иметь какое-то совершенно другое звучание.
Русское слово сердце этимологически связано с др.-гр. ??????, лит. sirdis, др.-ирл. kride, арм. sirt, которые восходят к индоевропейскому корню *kerd или *krd, означающему ?середина’.
Наличный языковой материал может в известной степени накладывать известное ограничение при создании новых слов и грамматических формул.