О мышлении в медицине
Шрифт:
Выяснить, где кроется эта нагрузка, — задача врача, как и больного, который должен откровенным рассказом о своей жизни помочь врачу получить правильное представление о нем. И так как мы знаем, в какой большой мере социальные условия способствуют возникновению неврозов и психозов, то медицина теперь особенно интересуется этим аспектом и объединила все сюда относящееся под понятием социальной медицины. Более употребительно слово «социальная гигиена», но оба понятия не вполне тождественны. Социальная гигиена занимается профилактикой в пределах большой группы населения, всей страны и, наконец, человечества, чтобы предохранять их от эпидемий и других опасностей для здоровья человека. Со своей стороны социальная медицина изучает среду, в которой живет больной, его отношение к обществу, влияние последнего на него; ее задача частично социально–гигиеническая, но она интересуется прежде всего
Моменты нагрузки, возникающие в окружающей среде, многообразны. Достаточно подумать о столь частых несогласиях в семье, об ошибках при воспитании детей, о предпочтении, оказываемом одному ребенку по сравнению с другим, о часто невыносимой и опасной тесноте жилья, о влиянии улицы, кино и телевидения и т. д. В источниках для вредных влияний недостатка нет, и часто даже приходится удивляться тому, что, несмотря на самую неблагоприятную среду, вырастают вполне здоровые люди.
Все упомянутые обстоятельства способны вызывать расстройства, для которых часто не удается обнаружить явного фактора. В медицине нельзя проходить мимо социологических вопросов.
Нарушения гармоническою положения человека в его социальной среде могут сопровождаться «схождением с рельс» или вызывать болезни, для возникновения которых зародыш, вероятно, уже был налицо. Установить естественнонаучные основы для этого трудно, но нельзя оставлять без внимания психические и социологические моменты, если они еще далеко не в полной мере стали предметом изучения в клиниках.
Это относится ко всем возрастным группам, начиная с грудного ребенка, которому недостает теплоты в семье, далее к множеству молодых людей, которых причисляют к неустойчивым или даже к преступным, и, наконец, к взрослым с их многообразными неврозами и даже престарелым, которые стали пенсионерами, что, однако, не было обусловлено их физическим и психическим состоянием. Формирование человека как социальной единицы и личности, естественно, происходит очень рано: на это указали не одни только психоаналитики. Поэтому и важно хорошо знать условия жизни человека, нуждающегося в психотерапии, и если мы теперь говорим также и о биографической медицине, то мы имеем в виду все то, что касается данного человека, т. е. не только анамнеза в обычном смысле. В начале 60-х годов было произведено несколько тысяч исследований для определения социологических факторов, необходимых для психотерапии. Также и все болезни, которые принято называть психосоматическими, становятся более ясными благодаря таким исследованиям.
Американские авторы подчеркивает, что формирование человека зависит от его социальной среды; они придумали термин «социализация». Ведь человек, по их мнению, есть объект общественных мероприятий, так сказать, воспитанник, и как таковой нуждается в помощи. Общество знает стремление личности к приспособлению; оно требует освоения опыта, благ и масштабов культуры с целью сохранения и осмысления существования (Wurzbacher).
Говорят о недостаточной социализации как об отклонении от нормы. Американские авторы называют это плохим приспособлением личности. Бывает и противоположное состояние — чрезмерная социализация. Таким был бы человек, признающий, что общественные, хозяйственные и технические условия обладают чрезмерной мощью, и полностью приспособляющийся к сознанию этого. Также и такой тип поведения ненормален. Норму и идеал представляет собою тот, кто способен удовлетворять запросам общества, но, несмотря на это, достаточно силен, чтобы время от времени уклоняться от этого социального бремени.
В каждом случае врач, желающий выяснить социально–психосоматические взаимосвязи, должен сначала изучить вое социальные условия, положения и людей, оказавших большое влияние на больного (их роль); затем следует изучить блага культуры, выступающие как недостатки, и, наконец, препятствия к персонализации (Engelhardt).
Что же касается анализа ролей, то нужно выяснить роль всех людей в семье или по месту работы, способствовавших формированию личности больного. К этому прибавляется сумма расстройств и конфликтов, имеющих значение в процессе социализации. На многие возможности конфликта уже было указано выше. Они могут приводить к переформированию личной основной структуры.
Здесь для сохранения здоровой психики необходима правильная мера: не рекомендуется ни чрезмерного многообразия ролей, ни чересчур малого числа их; усилия не должны быть ни чересчур велики, ни чересчур малы, и это относится ко всем людям и притом как в семейной обстановке, так и по месту работы.
Социологическая медицина должна считаться также и с тем обстоятельством, что у большинства людей (правда, не у всех) наблюдается сильное стремление выдвинуться как на работе, так и в обществе. Это, так сказать, закон профессии, свойственный взрослым людям. Но если это стремление чрезмерно, то дело доходит до патологических явлений, переутомления, отчужденности в семье, к тому, что называют состоянием руководящих работников. Устойчивость равномерной нагрузки сменяется лабильностью, неуверенностью в себе, недостатком времени, чрезмерными требованиями, предъявляемыми к данному человеку, с фазами агрессивности, которые затем приводят к чрезмерному активированию вегетативных механизмов, коры головного мозга, может быть, и других систем. Это — явления, свойственные времени, которые, как уже было упомянуто, приводят к нев–розам и особенно к неврозам органов, причем ими страдают преимущественно люди в возрасте от 40 до 60 лет.
Медицина зиждется на науке о здоровом и больном человеке. Поэтому она является частью антропологии и в этих обширных пределах занимает особое место и имеет свои особенные задачи. Поэтому возможно говорить об антропологической медицине; ведь она не описывает и не лечит болезней, как это делает естественнонаучная медицина; она избрала себе задачу ставить вопрос о человеке во время его болезни. Эта постановка вопросов тем более необходима, что вследствие все более и более специализирующихся методов исследования возникла явная опасность, что медики за деревьями не увидят леса, что личность человека перестанет существовать для медицины.
Некоторый вклад в разрешение этого вопроса внесли биология и изучение животного мира. Благодаря сравнению человека с животным, правда, родилось понятие об особом положении человека, но против перенесения данных, полученных на животном, на человека все же были высказаны критические возражения; тем самым определенный естественнонаучный метод медицины был отклонен.
Существовала опасность, что медицина может утонуть в функционально–механистическом мышлении. Против такой возможности возразили, когда с точки зрения естественных наук животное в какой–то мере уподобили человеку и доказали, что человека не изымали из ряда животных как их высшую ступень, но с самого начала усматривали свойственное ему развитие. Некоторые антропологи указывают, что человек не специализирован в развитии своих органов, т. е. примитивен. Бедность инстинкта у человека, то обстоятельство, что он не нуждается в специфической среде, — симптомы его неспециализированности. Но единственное в своем роде положение человека характеризуется не только его неспециализированностью и незащищенным положением в среде, но и особыми биологическими моментами, поздним наступлением половой зрелости, долголетием и, наконец, его столь различным индивидуальным высоким духовным развитием.
К антропологической медицине, далее, относится по меньшей мере частично также и психосоматика, так как благодаря ей для медицины было создано антропологическое направление в исследовании. Также и здесь мы приходим к заключению, что мы никогда не можем охватить человека в целом, но лишь частично. Придание абсолютного значения социальному или хозяйственному аспекту привело бы в конечном счете к тому, что в наше время — время материализма и техники человек сделался бы товаром, обмениваемым на деньги. Но также и другой способ рассмотрения, а именно возвышение аспекта человеческого инстинкта до мировоззренческой антропологии привело бы к тому, что мы таким образом пришли бы к терапии, которая придает инстинкту значение лечебного средства.
Конкретный человек есть нечто неповторимое. Это значит, что для каждого больного мы должны искать подходящий для него жизненный путь. Любое отклонение от него должно приводить к заболеванию. Также и здесь мы снова видим, сколь необходим биографический метод, старание узнать от больного возможно больше, чтобы быть в состоянии ему помочь. Ибо врач должен быть в состоянии ответить себе на вопрос: что собою представляет человек, сидящий против меня? Стремление выяснить сущность человека и привело к созданию различных антропологических систематик. Но все они были временными, преходящими. Возможно, что в этом одна из главных трудностей, мешающих прийти к правильному лечению. Больного следует привести в такое настроение, чтобы он пришел в себя и охотно встретился с врачом, видя в нем близкого человека, желающего ему помочь. Вполне понятно, что практическое применение антропологической медицины наталкивается на различные препятствия, так как требует значительного времени и больших расходов.