О писательстве и писателях. Собрание сочинений
Шрифт:
Это благодушие переходит местами в смех, великорусский, здоровый: тот смех, без которого народ наш и не перенес бы всего того, что перенес:
У людей-то для щей — с солониною чан, А у нас-то во щах — таракан, таракан! Как бы нам так зажить, чтобы свет удивить: Чтобы деньги в103
Н. А. Некрасов. Песни, I (1866). Далее цитируются стихи Некрасова «Молодые», «Катерина», «Свобода», «Осторожность», «Публика», «Пропала книга!», «Родина», «Песня Еремушке», «Праздник жизни — молодые годы…», «Помещик» (из «Кому на Руси жить хорошо»), «Неизвестному другу», «Крестьянские дети».
Или, того же тона, в другом размере, о «молодых»:
Повенчавшись, Парасковье Муж имущество казал: Это — стойлице коровье, А корову Бог прибрал. Есть и овощ в огороде — Хрен да луковица.и т. п. Колорит почти везде не имеет кольцовской нежности, нежности Воронежской губернии, уже обвеваемой ветрами с Черного моря; он суровее, беспощаднее, но не от души поэта, а от северных губерний, где он рос и бродил, обвеваемый стужей Ледовитого океана. Однако каждый признает, что нужны были свои песни и именно народные песни и этим северным странам. Невозможно отвергнуть, что Некрасов был их певцом, давшим в стихе своем очерк северного человека, северной природы. «Мороз-Красный нос» есть эпопея великорусского севера и вместе лучшее стихотворение Некрасова, по богатству красок, по разнообразию и трогательности тонов. Мы не станем на нем останавливаться по слишком большой его общеизвестности.
Север — суров, и наивно-лукав. Чувства в нем не вытягиваются в длинную пальму, не ветвятся, не раздаются в пышную зелень, а растут приземистой березкой, коротенькой, «ядреной», стелющейся по земле. Такова любовь у Некрасова. Она физиологична, коротка, простодушна, но очень тепла. «Для наших мест» она прелестна:
Вянет, пропадает красота моя! От лихого мужа нет в дому житья: Пьяный все колотит, трезвый все ворчит, Сам, что ни попало, из дому тащит!Ведь в этих четырех строчках — 3/4 «домашнего быта» русского народа. По уменью дать формулу, подвести итог множеству явлений, глаз охотника — Некрасова не знает себе соперничества.
Не того ждала я, как я шла к венцу! К братцу, я ходила, плакалась отцу, Плакалась соседям, плакалась родной — Люди не жалеют, ни чужой, ни свой! «Потерпи, родная», — старики твердят: «Милого побои недолго болят!» «Потерпи, сестрица!», отвечает брат: «Милого побои недолго болят!» «Потерпи!» соседи хором говорят: «Милого побои недолго болят!»Это, по-северному, «накладывают» на человека, что на извозную лошадь клади: «ничего, свезет: на то — одер». Но человек слабее лошади, и хитрее. Нельзя не улыбнуться дальнейшим строкам:
Есть солдатик — Федя, дальняя родня, Он один жалеет, любит он меня: Подмигну я Феде, — с Федей мы вдвоем Далеко хлебами за село уйдем. ВсюА вот — кошка оглядывается на пройденный след и улыбается хозяину-драчуну. Читатель заметит, до чего великорусски речь и склад ума:
«Где ты пропадала?» — спросит муженек: — Где была, там нету! так-то мил дружок! — Посмотреть ходила, высока-ли рожь! «Ах ты, дура баба. Ты еще и врешь»… Станет горячиться, станет попрекать… Пусть его бранится, мне не привыкать! А и поколотит — не велик наклад — Милого побои недолго болят!Встань из гроба Пушкин и перечти это стихотворение — он пожалел бы, что оно не в «Собрании его сочинений». Тут такая бездна живописи, краткой, точной, с любовью сделанной; тут — и быт народный, и психология, и народная судьба. Заключительное:
Милого побои недолго болят
в устах сытой кошки, которую смолоду «драли» под эту самую присказку, отдает и злостью, и местью, но все какой-то коротенькой, без романтической разрисовки; злостью и местью, расплывающейся почти в благодушие. «Просто — так было», и никаких дальше рассуждений. «Так повелось, сестрица, дочка, соседка, что девиц в нашем краю без их воли замуж выдают; это еще от святой старины и от самих угодников Божьих, которые воли человеческой не возлюбили, волю человеческую изрекли грешною». — «Ничто, родименькие: я к Феде сбегала: так-то еще из старинки повелось, из древней старинки. И в сказках об этом сказывается, и от соседей я об этом слыхивала». И обошлось к взаимному удовольствию. Корельская береза коротка, но тверда.
Мало кто заметил, что в так называемых «гражданских стихах» Некрасова есть бездна этого же благодушия. Прежде всего, в них есть просто доброе чувство, без всяких осложнений, — как вздох облегченной груди:
Родина мать! по равнинам твоим Я не езжал еще с чувством таким! Вижу дитя на руках у родимой, Сердце волнуется думой любимой: В добрую пору дитя родилось, Милостив Бог, не узнаешь ты слез! С детства ничем не испуган, свободен, Выберешь дело, к которому годен…Это просто доброе чувство при виде доброго поступка, счастливого положения, — без всякой «мести и печали». Если затем мы возьмем его «Песни о свободном слове», то и тут увидим гораздо меньше собственно гражданского чувства, так сказать, юридического восторга, а увидим скорее радость рабочего по облегченному труду, осложненную почти школьною резвостью, маленьким уличным озорством. «Песни» эти полны неувядающей свежести, и суть лучший монумент великой, хоть и кратковременной, эпохи. Они состоят из восьми рубрик: «Рассыльный», «Наборщик», «Поэт», «Литераторы», «Фельетонная букашка», «Публика», «Осторожность», «Пропала книга». Все рубрики полны живописи, олицетворения, одушевления.
Баста ходить по цензуре! Ослобонилась печать, Авторы наши в натуре Стали статейки пущать.Это говорит рассыльный, встречаясь со старым литератором на Николаевском мосту. Целый сонм кумушек слышится в сетовании пораженной, рассерженной «Публики»:
Нынче, журналы читая, Просто не веришь глазам, Слышали — новость какая? Мы же должны мужикам! Экой герой сочинитель!