О, Путник!
Шрифт:
— Да, мне бы сотню таких лихих парней и я бы завоевал весь мир, — печально произнёс ГЕРЦОГ.
— Я тебе не парень, а Первый Горный Барон Первой Провинции Первого Острова, старый хрен! Я — великий и непобедимый Мастер Меча, истребитель пиратов, гроза Южного Архипелага! Вызываю тебя на бой! Надеюсь, хотя бы капля мужества и частица чести в тебе остались!? — пророкотал БАРОН, вонзив меч в землю, которая при этом весьма заметно и ощутимо вздрогнула и заколебалась.
При виде такой картины у меня аж холодные мурашки пробежали по коже, у всех остальных, очевидно, — тоже.
— Ну что вы, БАРОН, я же не самоубийца. Да и мне ли связываться с каким-то провинциальным идиотом! Взять их! — вконец
— Это ты зря! В этом, кретин, твоя трагическая и глупая ошибка! — я печально улыбнулся и рявкнул. — ЗВЕРЬ!
Пёс материализовался мгновенно и совершенно неожиданно для всех. Перед войском ГЕРЦОГА возникло огромное чёрное чудовище. Пасть его была широко раскрыта. Между ужасными, длинными и белоснежными клыками свисал ярко красный язык, по которому густым потоком текла мутная и тягучая слюна. Жгуты мышц перекатывались под искрящейся и дымящейся шерстью. Глаза, налитые кровью, потеряли свою обычную, такую привычную для меня безмятежную жёлтую сущность, и злобно, со страшной гипнотизирующей силой воззрились на ГЕРЦОГА.
Он сначала побледнел, потом побагровел, затем окаменел, а после всех этих метаморфоз с трудом пришёл в себя и безнадёжно и изумлённо воскликнул:
— АНТР?! Не может быть!!!
— АНТР!!! — раздался общий панический вопль.
Пёс вытянулся в струну, поднял голову к небу, протяжно и страшно завыл, сгущая и концентрируя вокруг себя воздух, который после этого мелко, зловеще и часто завибрировал:
— УА, УА, УА!!!
ЗВЕРЬ сделал гигантский прыжок вперёд и вверх. Он вознёсся над грешной и суетной землёй, как мрачный посланник ада, и в полёте снова ужасно завыл:
— ЭУА, ЭУА, ЭУА!!!
Эффект был потрясающим. Сзади меня раздались панические крики и вопли, послышалось шумное и торопливое движение, дикое ржание лошадей. Видимо, мои соратники в спешке и панике покидали поле предстоящей битвы. Собственно, битвы, как таковой, и не предвиделось.
Впереди меня все лошади свиты ГЕРЦОГА встали на дыбы. Их ржание, наполненное и переполненное первобытным страхом и ужасом, напоминало последнюю поминальную песню. Войско моментально потеряло свою монолитность и стройность. Конница сразу же рассеялась и перестала существовать, как таковая. Одни лошади обречённо падали на землю и бились в судорогах, придавливая всадников, другие безумно понеслись прямо на пехоту, безжалостно разрушая до этого её монолитные и стройные ряды, которые за считанные минуты превратились в паническую толпу.
Страшное столпотворение охватило всё воинство. Пехотинцы бросились бежать через поле, роняя оружие и опережая лошадей, которые панически и обречённо ржали, брыкались и, словно сумасшедшие, метались в разные стороны.
Воцарился полный хаос. Практически все повозки были опрокинуты или перевёрнуты. Кони уже не ржали, а дико и ужасно визжали, бились в упряжках, давили воинов и калечили самих себя, поле боя было усеяно телами людей. Крики, вопли, стоны, шум, гам, истерика и паника на грани возможного и невозможного!
Пара десятков лёгких всадников, к их чести, спешившись, или, поднявшись с земли, торопливо сбились в кучу и заняли оборонительную позицию, выставив перед собою мечи и копья. Ближние к нам тяжеловооружённые рыцари после появления Пса первыми попадали из сёдел на землю и вяло ворочались перед нами в пыли. Сам ГЕРЦОГ каким-то чудом в седле удержался, но обезумевшая лошадь понесла его вдаль с бешеной скоростью.
БАРОН всё это время мужественно сохранял относительное присутствие духа. Он стоял, словно каменная глыба, чуть пригнувшись к земле, опёршись на меч, с бледным, как мел, лицом. Да, ЗВЕРЬ не терпит малодушия! Слава бесстрашным!
Увидев ускользающего ГЕРЦОГА, предводитель моей свиты неторопливо, плавно и спокойно достал из-за спины невесть откуда взявшийся там небольшой, но по виду мощный арбалет, тщательно прицелился, спустил курок. Стрела, вопреки моим ожиданиям, вошла не в тело ГЕРЦОГА, а в его гигантского коня. Тот резко споткнулся, сделал в воздухе кульбит, упал на спину, придавив всадника. Послышался сдавленный отчаянный крик. Ну что же, умно, умно… В принципе, заложник и нам не помешает.
Через некоторое время дорога и поле опустели. Земля, усеянная мёртвыми и полуживыми телами воинов, придавленных и затоптанных лошадьми и панической толпой, впитав в себя весь ужас разгрома, скорбно и глухо стонала где-то в своих потаённых глубинах. Везде вокруг было разбросано самое разнообразное оружие, над дорогой висела густая пыль от убегающих коней и бойцов ГЕРЦОГА. Немногие оставшиеся на поле брани рыцари, сбившиеся в кучу и ощетинившиеся копьями и мечами, пребывали в безнадёжной и обречённой неподвижности. Над миром, наконец, воцарилась полная тишина. Нет, тишина, пожалуй, не была полной.
— КХА, КХА, КХА…
О, эти вполне привычные, но, в данный момент такие особо сладостные, ласкающие сердце, звуки! Я стоял, ошарашенный и потрясённый до глубины души. Проба пера мне явно удалась. Ожидал всего, но не такого! О, как, ишь, ты, ибо, однако!!!
Я погладил Пса по шее, почесал его за ушами. Он с готовностью сощурился и заурчал, выкатив свои янтарные глаза. Сзади послышался чей-то нервный и лёгкий смех. Я резко оглянулся. ПОЭТ… Он стоял позади меня перед брошенными повозками один одинёшенек, — неприкаянный, помятый и жалкий. Свита во главе с ГРАФИНЕЙ находилась на значительном отдалении от нас, слуги ловили лошадей, разбежавшихся по степи. Наши воины пребывали в полной боевой готовности, выставив на всякий случай вперёд копья и мечи.
— Всем вольно! Сражение нами выиграно! Пришла пора считать трофеи! — весело и громко крикнул я им и подошёл к ПОЭТУ.
Он кивнул в сторону наших солдат и возбуждённо произнёс:
— Они поступают совершенно правильно. В битве АНТР не выбирает, кто перед ним. Он убивает всех, кроме хозяина. В этом его большой недостаток. Необходимо улучшить удобный момент для его применения, заблаговременно выдвинуться вперед, оставив в тылу свои войска, спустить его незадолго до приближения противника, дав чёткую команду. Тогда, при относительно малом количестве вражеского войска и его слабой психологической подготовке, АНТР творит чудеса. Особо опасен он для конницы. Лошади боятся его панически, смертельно. Редкий всадник при его появлении удержится в седле. Если войско большое и хорошо подготовленное, то АНТР, конечно, с ним сразу не справится. Его можно на время задавить массой, опутать сетями, заманить в какую-нибудь ловушку, но всё равно потери будут огромными. К тому же смысла в этих потерях нет никакого, потому что АНТР неуязвим, он всё равно вырвется на свободу в любой ситуации и сможет несколько позже продолжить бой. И так до бесконечности, а может быть, и нет. Никто не знает предела возможностей АНТРА. Счастье для смертных, что на свете существуют всего три таких создания.
— Однако, какие глубокие познания, сударь, — удивлённо произнёс я и присел на землю рядом с ПОЭТОМ.
— О, Сир, извините, что я сразу не высказал Вам подобающего Вашей персоне почтения и уважения. Я с самого начала подозревал о том, кто Вы такой, но не был в этом уверен до конца. АНТР всё расставил на свои места. А что касается познаний, то, для того, чтобы их приумножить, есть самый простой и вечный способ — читать, читать и читать, а кроме того, слушать и слышать, вот и всё.
ПОЭТ тяжело опустился на одно колено, склонил голову, на мгновение застыл, как изваяние.