О-Рицу и ее дети
Шрифт:
— Мне все равно, не знаю.
— Син-тян, как всегда, колеблется. Я думала, поступление в колледж прибавит ему решительности…
— Наверно, он просто устал, — с укором ответила О-Кину тетушка.
— Тогда пусть сейчас ложится спать. Тем более что дежурить придется, наверно, не одну ночь…
— Ну что ж, пойду спать, ладно?
Синтаро поднес спичку к сигарете брата. Только что он видел умирающую мать и поэтому ненавидел себя за эту услужливость…
VI
Синтаро поднялся
Рядом тихо посапывал Кэндзо. Впервые за последние несколько лет он спал в одной комнате с отцом. Неужели раньше он не храпел, недоумевал Синтаро, глядя на спящего отца.
Перед Синтаро неотступно стоял образ матери — воспоминания о ней его преследовали. Воспоминания были самые разные, и приятные, и неприятные. Но все одинаково печальны. «Все прошло. И хорошее и плохое», — думал Синтаро, стараясь поудобнее пристроить на подушке голову с коротко остриженными волосами.
…Однажды, когда Синтаро еще учился в начальной школе, отец купил ему новую фуражку. С большим козырьком и высокой тульей, о такой Синтаро давно мечтал. Увидев ее, сестра О-Кину сказала отцу, что в будущем месяце будет репетиция хора и ей нужно сшить кимоно. Отец расхохотался и пропустил ее слова мимо ушей. Сестра разозлилась. Отвернувшись от отца, она стала ворчать:
— Ты любишь одного Син-тяна.
Отец все еще продолжал улыбаться.
— Одно дело фуражку, другое — кимоно.
— А мама на что? Она недавно сама сшила хаори.
Сестра снова повернулась к отцу и зло глянула на него.
— Но я ведь не так давно купил тебе шпильку и гребень.
— Да, купил. Ну и что, ты и должен бил купить.
Сестра вытащила из волос шпильку, украшенную искусственными белыми хризантемами, и швырнула на пол.
— Возьми свою шпильку.
Отец поморщился:
— Не делай глупостей.
— Чего же ждать от меня, глупой? Я глупая, не то что Син-тян. И моя мама была глупой…
Побледневший Синтаро оказался свидетелем этой сцены. Когда сестра расплакалась, он молча подобрал с пола шпильку и стал нервно обрывать лепестки с цветка.
— Что ты делаешь, Син-тян?
Сестра как безумная схватила его за руку.
— Ты же сама сказала, что шпилька тебе не нужна. А раз не нужна, не все ли равно, что я с ней сделаю? Женщины любят ссориться, ну и ссорься, пожалуйста…
Синтаро поднял рев, и они с сестрой стали драться, вырывая друг у друга шпильку, пока на цветке не осталось ни одного лепестка… Сейчас Синтаро удивительно отчетливо представил себе душевное состояние сестры, лишившейся матери…
Синтаро стал прислушиваться. Кто-то, стараясь неслышно ступать, поднимался по темной лестнице… Вдруг раздался голос Мицу:
— Господин…
Кэндзо, который, казалось, спал, сразу же поднял голову с подушки:
— Что случилось?
— Вас зовет госпожа.
— Хорошо. Иду.
После ухода отца Синтаро неподвижно застыл на постели с широко
…Это тоже случилось в то время, когда он учился в начальной школе, мать взяла его с собой на кладбище на могилу отца. Был солнечный воскресный полдень — среди сосен и живой изгороди ярко белели цветы магнолий. Мать подошла к небольшой могилке и сказала, что это могилка отца. Синтаро остановился и слегка склонил голову:
— Надеюсь, больше ничего от меня не требуется?
Поливая могилу, мать с улыбкой на него посмотрела:
— Ничего.
К отцу, которого он не знал, Синтаро относился с теплотой. Но этот жалкий каменный столбик не вызывал в нем никаких чувств.
Мать постояла еще некоторое время, сложив руки. Вдруг раздался выстрел духового ружья. Синтаро, стоявший за спиной матери, пошел в ту сторону, откуда донесся выстрел. Обойдя живую изгородь, он очутился на узкой тропинке — там мальчик с виду старше Синтаро, державший духовое ружье, и двое его младших братьев с жалостью смотрели на вершину какого-то дерева, которую, точно дымом, обволокло начавшими распускаться почками…
В это время послышались шаги на лестнице. Синтаро с тревогой приподнялся на постели.
— Кто это?
— Ты не спишь?
Это был голос Кэндзо.
— Что случилось?
— Я ходил вниз, меня мама звала.
Отец произнес это с унылым видом и снова лег в постель.
— Зачем она тебя звала, ей хуже?
— Нет, просто хотела сказать мне, чтобы я завтра, если пойду на фабрику, надел летнее кимоно, которое лежит в верхнем ящике комода.
Синтаро жалел мать. Хоть она и была женой совершенно чужого ему человека.
— Как все это тяжело! Она так страдает.
— Может быть, попросить Тодзаву-сана сделать ей еще укол?
— Нет, пожалуй, нельзя так часто делать уколы.
— Ну что ж, нельзя так нельзя, но все равно как-то надо облегчить ей страдания.
Синтаро казалось, что Кэндзо пристально смотрит на него.
— Твоя мать святая женщина… За что же на ее долю выпали такие муки?
Оба помолчали.
— Наверно, никто еще не ложился?
Синтаро стало невыносимо вот так молчать, глядя друг на друга.
— Тетушка уже легла. Не знаю только, уснула или нет…
Сказав это, отец вдруг приподнял голову и стал прислушиваться.
— Папа, мама что-то…
Теперь это был тихий голос О-Кину, поднявшейся до середины лестницы.
— Иду.
— Я тоже встану.
Синтаро накинул на плечи ночное кимоно.
— Можешь лежать. Если понадобится, я сразу же тебя позову.
Отец стал быстро спускаться по лестнице вслед за О-Кину.
Какое-то время Синтаро сидел на постели, потом встал и зажег свет. Снова сел и стал осматривать освещенную тусклой лампой комнату. Возможно, мать позвала отца просто так, хочет, чтобы он побыл с ней… Это вполне вероятно.