О русском пьянстве, лени, дорогах и дураках
Шрифт:
Так вот, Олеарий утверждал, что ни один народ так не предается пьянству, как русский, и даже духовенство не составляет исключения: «духовные особы часто так напиваются, что только можно по одежде отличить их от пьяных мирян».
Впрочем, описания Олеария очень двойственные. Не успев рассказать об ужасах русского пьянства, он делится новым откровением.
У него же находим описание одного из кварталов Москвы, построенного специально для иноземцев: поляков, литовцев, немцев, которых из-за частого и слишком обильного винопития называли «налейка— ми» — от возгласа «Налей». «Это
Таинственная слобода в двух километрах от Кремля интересовала всех иностранных наблюдателей. У Герберштейна описана она так: «Особый обнесенный стеной городок, где немного лет тому назад государь Василий выстроил своим телохранителям новый город Нали; на их языке это слово означает "налей"». По сведениям флорентийского купца Джиованни Тидальди, в городке под названием Наливки жили католики, которые «приезжали в этот квартал с правом продажи вина, пива и прочего; что не дозволено московитам». Вот откуда расползалась зараза!
Однако! Вот, казалось бы, справедливость и восстановлена, «всем сестрам» раздали «по серьгам». Но не тут-то было.
Установка на создание порочного образа народа очевидна. Противоречивые, исключающие предвзятость утверждения, подобные приведенным выше, не принимались во внимание. С настойчивым упорством на протяжении веков цитируются только те наблюдения иноземцев, в которых говорится о русском пьянстве.
Некоторые современники в том же XVII веке даже возмущались столь вопиющему передергивание фактов. Хорват Юрий Крижанич заявлял: «Пишут... не историю, а язвительную и шутейскую песнь. Наши пороки, несовершенства и природные недостатки преувеличивают и говорят в десять раз больше, чем есть на самом деле, а где и нет греха, там его придумывают и лгут»[40].
Итак, свершилось Запущена лживая, унизительная, политически ангажированная сплетня. Нас судят и осуждают, брезгливо морщатся и выталкивают из европейской семьи. Мы — недостойны. Любопытно, кто же эти строгие судьи, поборники нравственности, из каких городов и весей приезжают носители истинных, нам недоступных ценностей?
А судьи кто?
У кого чего болит, тот о том и говорит.
Судьи — горчайшие пьяницы! В XVII веке по всей Европе быстро распространялись крепкие спиртные напитки. Национальным напитком Франции стал коньяк, в Шотландии и Ирландии получило популярность виски. А в Англии, Нидерландах и Германии в ходу был джин. Он привлекал дешевизной и высоким градусом. К джину пристрастилась беднота, в том числе и женщины.
Правительство не раз выражало обеспокоенность беспробудным пьянством народа, но все попытки борьбы с пороком неизменно терпели фиаско. Король Яков I с завидным постоянством в 1603, 1607, 1610 годах издавал законы, запрещавшие кабатчикам спаивать посетителей.
Современники вспоминали: «В большом употреблении были следующие афиши на пабах: "Простое опьянение — пенс; мертвецкое — два пенса и солома даром"».
«В королевстве пьянство приняло размеры возмутительные — в пабах давка постоянно. Пьянство — это мода, и каждый ей честь оказывает, — непьющий не считается джентльменом». Так писал некий доктор Бартон, которому пьянство народа совершенно не нравилось[41].
В Лондоне появились целые улицы, где нельзя было встретить ни одного трезвого человека. На знаменитой гравюре Уильяма Хогарта воспроизведена одна из пьяных лондонских улиц того времени, где народ лежит вповалку.
Как в Англии пьянка стала признаком лояльного гражданина, уже говорилось. В начале XVIII века правительство несколько опомнилось и подняло налог на джин. Но такой шаг спровоцировал в 1743 году. кровавые мятежи. Беспорядки охватили крупнейшие города, и тогда власти уступили и снизили налог, чтобы обеспечить людям дешевый кайф.
Не случайно к концу XVIII столетия британцы (а вовсе не русские) считались самыми большими пьяницами. «Пьяный как англичанин» — это присловье звучало по всей Европе.
Тема пьянства явно интересовала британского офицера Джеймса Александера, посетившего Россию в 1829 году.
«В Европе англичане слывут заядлыми пьяницами. "Пьян как англичанин" — французская пословица. Однако, думаю, русские мужики в этом смысле все-таки могут бросить вызов англичанам», — пишет он. И здесь же описывает, как он ходил в русские «кабаке» и наблюдал в «кабаке» русских пьяных мужиков, которые поют песни, падают в снег и так далее. И тут же отмечает: «Пьяные мужики всегда находятся в благодушном настроении и, хотя бранятся, не затевают, в отличие от англичан, пьяных драк».
«У англичан в России часто случаются неприятности с полицией», — признает Александер. Причем он отмечает, что это исключительно из-за их всегдашней готовности ввязаться в драку. Прямо как английские болельщики в Москве на Кубке чемпионов, ничего не меняется. Напиться и побузить.
Так и хочется взять пример с цивилизованной Британии, не правда ли? В общем, «на западном фронте — без перемен». Это нисколько, впрочем, не мешает, начиная с XVI века, насаждать миф о русском пьянстве планомерно и агрессивно. У политики двойных стандартов очень глубокие корни.
А в это самое время ни о чем не подозревающий народ живет себе своей собственной жизнью, ничего не стыдясь и не догадываясь о своей мрачной репутации. Вторую монополию на «алкогольную продукцию» по настоянию известного патриарха Никона ввел в XVII веке царь Алексей Михайлович.
Николас Витсен, находившийся в голландском посольстве к Алексею Михайловичу, оставил записки «Путешествие в Московию». Он вспоминал, как ночью в крещенские морозы в комнате, где ночевало посольство, начался пожар. «Весь двор мог сгореть, но мы потушили его пивом и медом», — хвастается голландец остроумным решением. А нам становится ясно, КАКИМ КОЛИЧЕСТВОМ алкоголя запаслись дипломаты. Почти наверняка сами и подожгли — по пьянке.