О сиротке Марысе, Крабате, о героях без труб и фанфар

Исаева Антонина П.

Когда-то Мастер погубил своего лучшего друга Ирко - вот она, вершина зла! И он утверждает, что в его положении так поступил бы каждый. Волшебство на сей раз заключается в том, что он ставит (в буквальном смысле) на свое место Крабата, чтобы доказать это. Но он ошибается. Крабат сумел оказать сопротивление, казалось бы, в безвыходной ситуации - не выстрелил в друга. В этой истории еще раз находит свое выражение главная мысль книги: человек, сохранивший лучшие человеческие качества, в том числе и преданность дружбе, способен противостоять всесилию зла. Хотя иной раз это стоит

ему жизни, как Тонде и Михалу. Мысль эта, как уже говорилось, была и в книге Крюса "Тим Талер, или Проданный смех", но в "Крабате" расплата за право оставаться человеком более жестока и беспощадна.

Власть Мастера над подмастерьями безмерно велика. Она распространяется даже на сны. Он может превращать подмастерьев в воронов, может сам превращаться в кота, в лису, в старуху, в кого угодно, и следить за каждым. Может водить по кругу, и этот заколдованный круг возвращает всякого, кто хочет вырваться и уйти, снова на мельницу.

Но и в этих условиях полного подавления личности люди ведут себя по-разному: Тонда помогает Крабату, берет на себя все трудности, и остальные подмастерья этому сочувствуют. Только Лышко усмехается, и - нам ясно - он донесет. А Юро, прикидываясь дурачком, обливает Лышко помоями.

В какой мере удается каждому из них не подчиниться, остаться самим собой, внутренне противостоять этой власти? Вот как стоит вопрос в этой книге. В какой мере может человек сохранить свою личность, не поддаться тотальному психологическому порабощению? Тот, кто сохраняет эту внутреннюю самостоятельность, не входит душой до конца в Тайное Братство Зла, сохраняет сострадание, как Тонда, тот, кто хочет передать другим свой горький жизненный опыт и попытку сопротивления, рискует жизнью. Его Мастер (Власть) физически уничтожает, чтобы сохранить власть над душами.

Добрые гномы в "Сиротке Марысе" облегчали работу Петру Скарбеку и его ребятишкам, чтобы помочь им. Здесь облегчение работы с помощью волшебства прием порабощения. Но Тонда пользуется колдовством, чтобы и вправду помочь Крабату, за что и наказан Мастером смертью. Употреблять волшебство на благо людям, им в помощь здесь строго запрещено. И только Юро удается это делать, используя хитрость.

Следующий кандидат - Михал. Он заступается за Витко, и Лышко доносит. Михал помогает Витко, а значит, как и Тонда, употребляет волшебство на доброе дело. С такими Мастер расправляется.

Юро тоже направляет волшебство на добро: лечит раны Крабата, посылает снег на поля крестьян, чтобы не погиб урожай, знает, как проучить злобного и злорадного Лышко.

Крестьяне просят о милосердии, просят сжалиться, но Мастер грубо им отказывает, а Лышко травит их псами - это его злое колдовство. И Мастер его хвалит: "Хорошо придумано, Лышко!" Здесь уже тема добра и зла поставлена более широко - это доброе или злое отношение к народу, к его бедам и нуждам. Крабату жаль крестьян, жаль старосту и его спутников, а ведь именно чувство жалости прежде всего пытается вытравить Мастер у своих подмастерьев.

И первый сон Крабата о невозможности побега, о безвыходности тоже, как видно, насылает Юро. Но он же и подсказывает в этом сне Крабату: "Что не

удалось одному, может, еще получится, если взяться вдвоем. Давай попробуем вместе". Однако, прежде чем довериться Крабату, Юро проверяет его возможности сочувствия, дружбы, помощи, и тот выдерживает проверку: превращается вместо Юро в вороного коня. И хотя Мастер строго наказывает за каждый добрый поступок - чуть не до смерти загнал он Крабата-Вороного, эстафета добра не прерывается: Крабат, в свою очередь, будет помогать Лобошу.

Эстафета доброго отношения втайне передается от одного к другому, несмотря на слежку, запреты, преследования, наказания, угрозу смерти. Михал вступился за Витко и поплатился жизнью. Но Крабат перенимает эстафету, и как когда-то Тонда втайне кивнул ему за столом в первое утро на мельнице, так и он чуть заметно кивнул Маленькому Лобошу. И тот понял: "здесь, на мельнице, у него есть друг!" И как Тонда помог когда-то Крабату справиться в первый день с мучной пылью, так Крабат помогает Лобошу.

В этой повести-сказке многое построено на сказочных троекратных повторах. Повторяется гибель одного из подмастерьев под Новый год и сцена с одиннадцатью "призраками" у постели новичка. Повторяется день в каморке с мучной пылью. Повторяется ритуал приема в подмастерья и сцена приезда Незнакомца с огненным петушиным пером, сцена у костра в пасхальную ночь и многое другое. Но повторы эти не точные, а с вариациями, в них есть движение, развитие, и движение это не по кругу, а в развитии есть предчувствие перемен. Эти же повторы одновременно и вехи на путях реальной жизни и на путях эстафеты добра.

Таким образом, это сказка не только по своим фантастическим образам, но и по своей композиции, и по своему счастливому концу - победа добра над злом. И в то же время это реалистическая повесть о мальчике-сироте, о подневольном труде на мельнице, о закрепощении не только физическом, но и духовном, о реальных людях с различными характерами и разным поведением в одинаковой ситуации. Но и это не все. У этой фантастической и в то же время реалистической повести есть и еще один план, делающий ее актуальной сегодня: противоборство всеподчиняющей власти - внутренний отпор ей всех тех, кто сочувствует и помогает даже под страхом смерти. "А разве помогать запрещено?
– спрашивает Лобош Крабата.
– А что тебе будет, если кто узнает?" "Не думай об этом, - отвечает Крабат.
– Как-нибудь я расскажу тебе о моих друзьях - о Тонде и о Михале. Обоих уже нет. Если ты меня выслушаешь, это и будет благодарность". Крабат хочет лишь одного: передать Лобошу эстафету добра.

Эта повесть-сказка художественно закончена и не является лишь внешней оболочкой, маской своего "тайного смысла". Но целая цепь глубоких ассоциаций делает ее фантастической параллелью эпохи фашизма, власти Гитлера и тоталитаризма вообще. Тем отраднее широкий оптимистический вывод о возможности человека, пусть не с первой попытки, а ценой опыта многих погибших, освободить себя и других от его мертвой хватки - вывод о том, что эстафета добра и сопротивления злу, спроецированному на душу человека, приводит к счастливому концу.