О сладких грёзах и горьких зельях

Это было замечательное начало дня. Лучше не придумаешь!

Я развалилась в кресле, слегка потянувшись, чуть театральным жестом подожгла свою любимую сигару и совершенно по-плебейски закинула ноги в "неприличных" брюках на стол.

— Ах да, — сказала, будто только заметив посетителя в кресле. — Я вас внимательно слушаю.

Лорд Саннар, Замыкающий Первого Внутреннего Колдовского Круга, смотрел на мою условно великолепную персону с едва сдерживаемой яростью. Неудивительно — этот сноб ненавидел наглость, непочтительность, отсутствие манер, женщин в мужском наряде, удачливых выскочек

Осознание же того, что текущая партия осталась за мной, и вовсе приводило меня в состояние, близкое к экстатическому восторгу. Особенно радовали перспективы милого сердцу межведомственного шантажа, что разлились передо мной полноводным озером.

Ребячество, конечно, но как ещё развлекаться прикажете — на наших-то должностях?

— Полагаю, леди, вы догадываетесь, по какому поводу я здесь, — сказал мой гость предельно учтиво.

Да, в этом весь он.

Саннар даже на пороге смерти, своей или чужой, останется верен манерам и воспитанию — факт проверенный, кстати. Смертями. Моими и его.

Потому-то, взгляни на нас кто со стороны, ни в жисть бы не понял, что он в ярости: улыбочка светская, поза небрежная, чуткие пальцы, приличествующие колдуну или музыканту, удерживают хрупкий фарфор чайной пиалы с той ненавязчивой элегантностью, что свойственна потомкам старых чернокнижных аристократических семейств, которые орудовать столовыми приборами и творить простейшие чары вызова учатся раньше, чем ходить.

Но куда там гипотетическим сторонним наблюдателям до меня, созерцавшей сию породистую скотину в общей сложности лет триста? Я узнаю каждое движение этих губ, выучила, как бьётся от злости жилка на этой бледной шее, различаю, как мелодию, малейшие перемены его сердечного ритма, ловлю любой новый нюанс в привычном запахе, каждую тень эмоций в кажущихся равнодушными серых глазах. Не подумайте дурного: лорд, разумеется, контролирует своё тело (один из сильнейших колдунов тысячелетия, не бес нагадил). Однако, никто не может скрывать всё.

Особенно люди.

— Дела с предвидением будущего у меня всегда обстояли отвратительно, — сказала с притворным вздохом. — Потому с удовольствием послушаю, каким же чудесным обстоятельствам я обязана столь приятным и неожиданным утренним визитом.

К его вящему сожалению, взглядом я испепелялась плохо, потому отвечать пришлось.

— Что же, если вас так радуют по утрам повторения очевидного и словесные кружева, то извольте. Я пришёл говорить о юном лорде Кристиане из Первого Ученического Круга…

— Ах да, это тот самый юноша, который позволил себе прилюдные оскорбления в сторону магически изменённых членов нашего общества, не так ли? Ваш лучший ученик — и такая недальновидность… Боюсь, юношу ожидает печальная судьба: Её Величество была категорична на этот счёт. Впрочем, полагаю, вы не хуже меня знаете, как она ратует за равенство прав между всеми народностями, населяющими земли Тёмной Империи.

— Моё почтение к Императорской доброте неисчислимо, — сказал он, и мы оба подавили понимающие ухмылочки: в нашей стране те, кто не верят в Императорскую доброту, долго не живут. — Тем не менее, в данной ситуации я рассчитывал больше на вашу доброту.

— Заинтриговали, — ещё бы ты не рассчитывал!

— Попросите своих подопечных отозвать жалобу.

Ну-ну.

— На каком же основании стала бы я бросаться подобными просьбами? — интересуюсь холодно. — Мы, магически изменённые существа, прошли долгий путь борьбы за свои права. Мы умирали ради того, чтобы нас больше не называли прокажёнными, не уничтожали и не эксплуатировали. И уж ваш ученик, смею верить, хорошо знает историю этих противостояний.

Саннар демонстративно поморщился.

— Мы оба прекрасно знаем, что это было всего лишь бахвальство пьяного вусмерть малолетнего идиота, — сказал он холодно. — Которого ваши же подопечные опоили и спровоцировали.

— И что же это за колдун, который теряет контроль над собой и так легко поддаётся на провокации? — хмыкаю. — Вам радоваться стоит, что не придётся и дальше возиться со столь безнадёжным молодняком. И вообще, никто его не заставлял озвучивать то, что было сказано. Никакого магического влияния не было, и вы, полагаю, тщательно это проверили, прежде чем прийти сюда. Ваш подопечный мог ударить обидчиков, заколдовать, в конце концов — и ничего серьёзней выговора ему бы не светило. Но он предпочёл сказать эти слова; за свой выбор надо отвечать.

Смотрим друг на друга внимательно и вроде бы равнодушно, но магический фон буквально искрит от тяжести наших взглядов. Никто не уступает, само собой.

Мне в который раз приходит в голову, что такой вот Саннар — разъярённый неизбежным поражением в этой партии, овеянный складывающимся в причудливые фигурки сигарным дымом, окружённый собственной сгустившейся черномагической аурой — не может не нравиться. Хорош, сволочь.

Впрочем, с самой первой нашей встречи, итогом которой стала первая же моя смерть, я это знала.

И лишь его глаза искала, когда вокруг гудело хищное магическое пламя, которым в те времена уничтожали "жертв магической проказы". И они же были первым, что я увидела в следующем перерождении, в миг, когда память вернулась. Вспоминаем ли мы первыми тех, кого любим?

Вздор.

Дольше всего мы помним тех, кого ненавидим.

— Итак, хватит этих хождений вокруг да около, — всё же сдался он. — Что вы хотите за жизнь моего ученика?

Есть!

Я едва удержала на лице равнодушную маску. Сработало! Я надеялась, конечно, что он попытается прикрыть малолетнего остолопа Кристиана, но не была уверена: всё же, парень, пьян он там был или трезв, действительно совершил непростительную глупость, за которую неплохо бы самому и ответить.

С другой стороны, во многом это промашка самого лорда Саннара, как учителя. Всё понимаю, да и те, кого я подослала к маленькому колдунишке, были действительно хороши. Но, Мать-Тьма, как можно было не вбить ученичку в голову правил поведения среди потенциальных врагов? Ну, и простейшего постулата о том, что все вокруг, включая отражение, могут оказаться этими самыми врагами?

— Мой лорд, ну мы же не на базаре! — тяну насмешливо.

— Разве? — не ирония, но лёгкий намёк на неё. — Впрочем, я никогда не посещал базаров, потому мне сложно судить… Сформулирую иначе: могу ли я от лица своего ведомства что-то сделать для сообщества изменённых, леди? Нечто, что загладит вину моего непутёвого ученика и погасит этот конфликт до того, как он достигнет Императрициных будуаров.