О смелой мысли
Шрифт:
Отчаянным взглядом озирается Яблочков по сторонам.
И вдруг заговорила свеча в подсвечнике на столе.
Что удерживает пламя наверху фитиля? Стеарин!
Оплывает стеарин, и медленно опускается пламя по фитилю.
Так сделай и ты свечу! Окуни эти угли в стеарин, пусть застынет между ними стеариновая прокладка.
Но заранее ясно: стеарин не подстать всесжигающему жару дуги.
Нужно выбрать другой, подходящий, стойкий материал.
Но ведь тебе, как никому, ведомы повадки веществ в пламени электрической дуги. Плавятся гипс, фарфор, глина, стекло, песок, известь…
Только не опускай рук!
Не получится с гипсом — поможет фарфор, не получится с фарфором — выручит глина. Здесь уже все в твоей воле.
Лампа выйдет, не может не выйти!
Окрыленным возвращается Яблочков в мастерскую. Снова принимается за опыты. И лампа выходит!
Современники ахнули от восторга перед ее гениальной простотой.
Просто палочка! Просто свеча! Никаких рычагов, колес, часовых механизмов.
Между двух углей, стоящих рядом, проложено непроводящее вещество, сгорающее с той же скоростью, что и угли. Дуга горит, вещество плавится, обнажая сдвоенную угольную палочку точно так, как стеарин, оплывая, обнажает фитиль.
Однако при питании дуги постоянным током один из углей сгорал гораздо быстрее другого. Это портило все дело.
Но Яблочков вышел из положения, начав питать свои свечи переменным, все время меняющим направление током. Он изобрел для этой цели специальные электрические машины: генератор переменного тока, трансформатор.
Переменный ток оказался на редкость удобным и для тысяч других электрических машин. Так мысль Яблочкова положила начало грандиозной технике переменного тока.
Полагали, что на переменном токе невозможно получить устойчивую дугу, но дуга получилась такая устойчивая, что к одной машине можно было подключать десятки ламп.
Задача дробления электрического света решена окончательно.
Так было доложено в 1876 году Парижской академии наук об электрической свече Яблочкова.
А тем временем лампа уже рвалась из мастерских и лабораторий в повседневный обиход. Она вышла на улицы Парижа в громадных белых шарах молочного стекла. Светозарные шары воцарились над Оперной площадью, две жемчужные нити легли вдоль аллеи Оперы, в голубом непривычном свете засверкали драгоценности в магазинах Лувра, залились серебристым блеском площадь Этуаль, площадь Законодательного собрания, кафе, залы, ипподром.
«Русское солнце!» — удивленно повторяли парижане. Они вечером толпами выходили на улицы, чтобы не упустить мгновенья, когда разом, словно по волшебству, вспыхивают все фонари. Так туристы встречают- солнечный восход.
«Русское солнце!» — кричали жирные заголовки газет.
Появилась французская компания «Главное общество электричества по методу Яблочкова».
«Русское солнце!» — говорили капитаны, шкиперы, матросы пароходов всех стран мира, заходивших в Гаврский порт и лавировавших ночью в свете электрических фонарей так легко и свободно, как в летний безоблачный день.
Далеко за моря летела слава «русского солнца».
За Ламаншем, в тумане Лондона вспыхивают светозарные шары.
Вест-индские доки, набережная Темзы от Ватерлооского моста до Вестминстерского аббатства, Нортумберленд-авеню, железнодорожные станции Чаринг Кросс и Виктория, знаменитый читальный зал библиотеки Британского музея, рестораны, частные дома — всюду сверкают электрические свечи.
«Русское солнце!» — удивленно повторяют англичане.
Появляется английское общество «Компания электрической энергии и света по способу Яблочкова».
«Русское солнце!» — удивленно твердят испанцы, бельгийцы, итальянцы, немцы, греки…
Свечи Яблочкова заливают потоками света лучшие здания, улицы, площади Мадрида, Брюсселя, Неаполя, Берлина, Афин, Пирея…
От сияния «русских солнц» щурятся персидский шах и король Камбоджи. Свечи Яблочкова светят в их великолепных дворцах.
В электрическом свете меркнут бледные пламена газовых фонарей, как пламена свечей в блеске солнечного дня.
И пайщики газовых компаний злобными, ревнивыми глазами начинают «искать на солнце пятна».
Они живут в капиталистическом мире.
В этом мире денежные прибыли решают судьбу людей: дарят жизнь и приговаривают к смерти.
В газовое дело вложены их деньги, их судьба.
И акционеры отстаивают газ с отчаянием и злобой не на жизнь, а на смерть.
«Свечи Яблочкова превращают зрячих в слепых, — писали они в продажных газетах. — Люди будут слепнуть от яркого света!»
«Если люди не слепнут от солнца, — отвечал им Яблочков, — то подавно не ослепнут от моей свечи».
«Свечи Яблочкова превращают живых в мертвецов, — не унимаются акционеры. — В свете дуг у людей фиолетовые губы и голубоватые лица».
Но одним ударом опрокидывает Яблочков и это возражение.
Он добавил в прокладку между углями вещество, которым пиротехники окрашивают пламя фейерверков. Голубая дуга порозовела.
Из холодного, мертвенного, голубого свет стал теплым, живым, розовым.
Богатырскими усилиями ума — словом, опытом, выдумкой изобретателя — сокрушает Яблочков препоны ревнителей газа.
Яблочков славен, богат и знаменит. Но нет для него славы вне родины. Нет для него счастья вне отечества. Он спешит возвратиться в Россию, в Петербург.
Но право использовать электрическую свечу в Париже принадлежало иностранным компаниям, и Яблочков собирает все свои средства и за миллион франков выкупает это право.
Вскоре учреждается русское товарищество «Яблочков-изобретатель и К°».
От Каспийского до Белого моря широкой россыпью разбегаются по России жемчужины электрических фонарей.