О смелых и умелых

Богданов Николай Владимирович

Уцелевшие после боя солдаты не хотели каши, а просили только пить. И произносили отрывисто непонятные слова: "Иванов", "Петров", "Яшин"... Бородатый солдат повторял их хриплым голосом, каждый раз вздрагивая. И, добавляя немецким детям каши, говорил:

– Кушайте, сироты, кушайте...

И украдкой, словно стесняясь, все смахивал что-то с ресниц. Словно в глаза ему попадали соринки и пепел, вздыбленные вихрем жестокого боя.

Дети ели кашу и, поглядывая на солдата, удивлялись: разве солдаты плачут?

ЧЕМОДАНЧИК

После

удачной облавы на волков в Мордовском заповеднике собрались мы у костра, к которому натащили туши убитых зверей. И все дивились необычайной величине и ужасной зубастой пасти одного убитого волка. Лобастый, как бык, лохматый, как медведь, был он страшен даже мертвый.

Выстрел в упор двух стволов картечью не свалил его. Волчина грудью сшиб охотника и чуть не растерзал.

– Людоед!
– поеживаясь, говорил потерпевший, егерь заповедника, одолевший волка в рукопашной схватке.
– По всей хватке видно - людоед, прямо за горло меня норовил... Да промахнулся, шарф у него в зубах завяз. Шинель когтями, как ножами, разрезал.

Старая фронтовая шинель висела на охотнике клочьями.

– Ну, брат, натерпелся ты страху!
– посочувствовали егерю товарищи по охоте.
– Прямо как на войне.

– Почему как на войне?
– встрепенулся старый фронтовик.
– Разве на войне одни страхи? На войне с нашим братом всякое бывало. Иной раз и самому смешно и другим потешно.

– Да ну, уж ты скажешь...

– А вот скажу!

Бывалого фронтовика только затронь. Вскоре забыт был страшный волк. Все уже слушали необыкновенную историю про войну, ожидая подвод из колхозов. А сам рассказчик, посиживая на теплой волчьей шкуре, оказавшейся удобной для сидения среди глубоких снегов, увлекся больше всех.

– Штурмовали мы Кенигсберг, фашистскую крепость на славянской земле. Бой был такой, что снаряды сталкивались, осколок за осколок задевал. И все-таки мы вперед шли.

– Да как же вы шли?

– А вот так: где под домами - подвалами, а где в домах - в стенах ходы пробивали. И какие только форты-укрепления - брали! Тут и "Луиза", забетонированная от верха до низа. Тут и форт "Фердинанд", прямо впереди нас. Тут и форт "Еж" - голыми руками не возьмешь. Пушки и пулеметы на все стороны иглами торчат...

Выходим так к центру города, в район Тиргартена, и вдруг видим: из дыма, из пламени обезьяны прямо на нас бегут и пронзительно так кричат. Город-то весь горит. Из подвалов жаркий огонь пышет - подметки жжет. А они, бедненькие, босые. С крыш раскаленная черепица летит. Трамвайные провода, как лианы, на столбах висят. Коснутся лапками - обжигаются: все провода от пожара раскалились.

Стали солдаты обезьян ловить, в шинели кутать да в тыл отправлять. Всхлипывают обезьяны, прижимаются к нам, как малые детишки.

Фашисты, отступая, хотели их всех перестрелять - из автоматов по клеткам... Ио не всех удалось, вот некоторые и выскочили.

И не успели мы это чудо освоить - появляется другое. Из железных ворот лезет на нас танк не танк, самоходная пушка не пушка, а что-то громадное. Пыхтит, как мотор. Голова поворачивается, как танковая башня. А глазки сверкают узкие, как смотровые щели.

"Вот я его противотанковой!" Один солдатик за гранату схватился.

А сержант, который этой группой командовал, говорит: "Отставить! Это бегемот - зверь ценный, зоологический..."

Ну, тут все солдаты поняли, что за чудо, и стали смеяться. А пули свищут и осколки летят.

Бой не кончился.

Сержант, увидев на воротах надпись - "Тиргартен", сейчас же по радио в штаб доложил:

"Так и так, с боем вышли в намеченный район. И, между прочим, говорит, нами захвачен бегемот".

И только он это сказал, тут же по радио получает приказ: "Назначаетесь комендантом!"

Есть на войне правило такое: какой командир форт или город первым захватил, тот и комендант.

Ну какой же форт или город - тут бегемот...

Не успел разъяснить это сержант начальству, как ударило осколками по рации - так связь и кончилась.

Поправил он каску, встряхнул головой:

"Вот тебе раз, напросился на должность".

Но приказ есть приказ - надо выполнять.

Штурмовая группа дальше пошла, а он передал команду своему помощнику - и к бегемоту.

"А ну, говорит, трофей, слушать мою команду! На место! В клетку! С четырех ног шагом арш!"

Он-то знает, что он комендант, а бегемот-то не знает.
– Стоит и горячо попыхивает на него из ноздрей, а сам ни с места.

Вокруг снаряды рвутся - того и другого убить могут.

Что делать? Мимо шли танки. Сержант постучал в броню, умолил командира развернуться и машиной этот живой танк попятить. Так и сделали. Подтолкнули бегемота к его вольере, прямо к бассейну с водой. В этой ванне целее будет.

А тут, на счастье, вскоре и бой кончился, фашисты белый флаг выкинули.

Всем войскам отдых, ликование, а на коменданта - самые заботы. От всех страхов заболел бегемот. Не пьет, не ест, головы не поднимает. Что делать? Вызвал сержант ветеринарного врача. Увидел тот пациента и как вскрикнет:

"Это что за шутки? Я, говорит, лечу боевых коней... А меня к чудовищу привели!"

Ну, потом обошелся. Осмотрел внимательно. Много дыр от пуль нашел. Фашистские автоматчики бегемота застрелить хотели, зло на нем вымещали...

"Ничего, - сказал ветеринар, - пули у него в мясе застряли, они салом затянутся. Самое опасное - явление шока. На почве нервных потрясений теряется интерес к жизни и раненый может умереть. Надо у него вызвать аппетит..."

И тут же выписал бегемоту рецепт - "спиритус вини".