О смелых и умелых
Шрифт:
Старик храпел, задрав бороду вверх. Автомат, зажатый в руках, то опускался, то поднимался на его широкой груди.
Ленька фыркнул в кулак: вояки! Один проспал, а другой не воспользовался, а? Разбуженный Власыч вскочил как встрепанный и попятился, увидев перед собой немца в мундире. Подумал, что ему снится.
– Дело есть, Власыч, - сказал Ленька.
– Командир приказал - пусть немец лекарства рассортирует.
– А-а, это правильно. Хоть какую пользу принесет. А потом - в расход! Они нас - мы их. Немцем меньше - нам легче.
– вздохнул Власыч.
...Собравшись в кружок, ребятишки и бабы, жуя шоколад, смотрели, как Фюнфкиндер работал. Ленька выгребал ему из мешков лекарства, а немец прочитывал надписи и раскладывал коробочки с порошками, баночки, скляночки аккуратно, не торопясь. Словно чуял - чем раньше кончит работу, тем скорее отведет его Власыч в лес.
Назначение лекарств объяснял без слов. Найдя таблетки от боли в желудке, показывал на живот, от головной боли - на голову. Однажды, изобразив дрожь во всем теле, сам проглотил и других одарил беленькими шариками. Ленька лизнул и определил - хина. Все обрадовались - малярия трепала жителей лагеря нещадно. От хины, глядишь, полегчает.
Найдя какие-то скляночки, шприц, длинные иголки, немец прижал их к груди, стал корчиться, изображать что-то страшное, но смотреть на него было смешно.
Догадался Власыч:
– А ведь это он, знаете, лекарство против столбняка нашел. Право.
И велел прибрать хорошенько такое дорогое и полезное лекарство.
– А может, лучше не убивать этого немца, дядя Власыч?
– сказал после этого Ленька.
– Глядишь, может, он еще к чему пригодится.
– Нынче уже поздно, - Власыч посмотрел, высоко ли солнце, - да мне и некогда, а вот ужо завтра утречком я его отведу от греха подальше в лес...
Наступила вторая ночь, когда Леньке пришлось думать, какое бы дело найти Фюнфкиндеру, чтобы сохранить ему жизнь. Но выручил себя сам немец. Утром он нарисовал на клочке бумаги проект водокачки и показал Власычу. Старик долго хмурился, разглядывая чертеж. А Фюнфкиндер, показывая рукой на болото, изображал тошноту, хватался за живот и всячески гримасничал, доказывая, что эту воду пить никак нельзя. Сам же он за весь прошлый день не выпил даже ни капли. И шоколад ел, и сухари грыз, а пить из болота не мог. Сидел, раскрылившись от жары, как больной грач, и слюнки глотал.
Сжалились над ним девчонки.
Набрали черники и угостили немца ягодой.
– Она кисленькая, - сказала Манечка, внучка Власыча, - когда пить хочется, очень помогает.
Немец поел ягод из горсти и украдкой погладил Манечку по голове.
Власыч в чертеже разобрался:
– Это, конечно, хорошо. Детишки дюже от воды хворают... Нам бы это во спасение. Вот и фильтр тут. Вот и отстойник. Ну, да где же это нам материалов взять? Трубок всяких и прочего...
– А из самолетных обломков!
– обрадовался Ленька.
– Из них даже велосипед можно собрать.
Посоветовались на этот счет с командиром отряда, и пленный Фюнфкиндер под охраной старика и мальчишки был направлен "в командировку" к разбившемуся самолету - отыскать там все, что нужно для аппарата.
Понабрал Фюнфкиндер множество всего. И трубок, и планок, и винтов, и гаечек, и листы алюминия. Разыскал даже среди обломков уцелевший инструмент: плоскогубцы, кусачки, отвертки, молотки, паяльную лампу. И возвращался довольный, как с ярмарки.
Водокачку он соорудил, потрудившись несколько дней вместе с Ленькой и другими добровольцами весьма успешно. И на свою беду. Когда из алюминиевой трубки - стоило покачать рычажок - пошла светлая, пахнущая хлором вода, Власыч даже засмеялся:
– Ишь хитрец, видать, не соврал, что механик. Ну, раз так, мы ему дело найдем!
Он давно мечтал исправить снятый с самолета крупнокалиберный пулемет и сшибать из него самолеты. До чего ж они завидно низко летят. Боятся наших "ястребков" и прямо по верхушкам сосен тянут. Везут окруженным в Демьянске гитлеровцам разные припасы. Метко стрелял Власыч тетеревов, глухарей, рябчиков. Но что это за дичь по сравнению с "птичкой", начиненной колбасой, ветчиной, консервами!
– Вот, - сказал он, притащив пулемет, - исправь-ка это ружьишко, отлично поохотимся!
Фюнфкиндер опустил голову. Чинить пулемет отказался. Ну и обозлился же Власыч:
– Ах, вон ты какой! И в плену заодно с гитлеровцами! Нам помогать не желаешь, значит, против нас? Немец есть немец, как его ни уважь - не будет он наш! Убью гада. Не могу вместе с ним дышать одной атмосферой!
Ленька стоял опустив руки, не зная, как защитить Фюнфкиндера. Вмешался Фролов:
– А чего ты кипятишься, Власыч! Нельзя заставить пленных воевать против своих, таков закон.
– Мы, партизаны, сами вне закона. Если ему Гитлер милей своей жизни, какой может быть разговор?
– Правильно! Верно!
– поддержали старики партизаны.
– Если ему фашисты дороже нашего товарищества, зачем он нам нужен?
– Да что вы пристали к нему?
– вмешалась вдруг старая-престарая бабка Марья, мать Власыча.
– Что он, профессор какой, во всем, как вы, разбираться? Обыкновенная несознательность. Боится - уважит он вас, починит ружье, а вы пальнете, да в его товарища. В самолетах-то не одни гитлеры летят. Немцы разные бывают. Так-то.
– А нам разбираться некогда. Они-то нас - старого-малого подряд бьют, мамаша!
– Вот на то мы и русские, что виноватого от безвинного отличить можем! Не расходись, Петяшка, имей человеческую совесть!
– прикрикнула старуха на своего седовласого сына, как на мальчишку.
– А вы бы его, мамаша, в сознательность привели, где его совесть, да!
– Экой ты скорый. Ты сколько лет при Советской власти жил? Ну то-то, а он нисколечко. Откуда же ему взять все в толк сразу? К таким снисходительность надо иметь, терпенье!
– Ох, не стерплю! Чую, не даст стерпеть ретивое!